Крутой спуск и правда не каждый осилит. И у лодок естественно никто не дежурил. Скопас помчался в посёлок и тащил рыбаков буквально за шкирку.
Отчалили, когда из-за скалы на вёслах вырулило судно, за ним Фоя послала молодую прислужницу, при первых признаках тревоги.
Команда подняла их на палубу по канатам. Стоя у бортика Миртала огорчённо смотрела как волшебный остров судьбы всё дальше уходил за горизонт.
Права оказалась бабушка, мистерия перевернула её жизнь. Тихая печаль разливалась в душе: что-то очень важное не выяснили они с сероглазым нахалом, а жизнь разводила навсегда.
— Теперь с тебя снят грех убийства, — намекнула Фоя на магическую сторону перенесенных ритуалов.
Меньше всего Мирталу сейчас волновала ответственность в каких-то будущих кровавых разборках, но запомнила навек.
От одного острова к следующему истекал путь обратно. В заливе у Фермопил высадились на материк. Здесь начинался последний отрезок по суше.
Кромка воды едва не смыкалась с грядой, ещё этот запах Аида[1]. Сколько раз она мечтала: как следует рассмотреть место легендарных сражений, теперь же прошла почти безучастно.
Время шло, а шаловливая непоседа не возвращалась. Она утонула в купальне Самофракии. Всё проходит, и незабываемое путешествие завершалось.
На острове мистерий осталась половина их лошадей, что значительно удлинило путь. А ей совсем не хотелось домой. Унылый гинекей Гипатии и редкие отдушины на Кефалонии не вдохновляли. Права бабушка пора задуматься о будущем. И теперь она не всякое готова принять.
На привалах перед сном невольно смотрела на звёзды, а в памяти всплывала театральная свадьба, самодовольный вид назначенного жениха. Глупо принимать пару насмешек за интерес. Его жизнь протекает среди битв и пирушек.
Думать забыл о какой-то строптивой девчонке, и от этого становилось ещё тоскливее.
Вечерело, когда, наконец, добрались на окраину Амбрасии. Из-за жертвенного камня навстречу спешила бабушка Ланаса.
— Слава богам, ты жива! — Лучились радостью родные глаза.
Предательские слёзы едва не брызнули. Миртала поняла, что, если останется тут на ночь, из неё выпытают даже то, в чём сама сомневалась или предпочла бы умолчать. Поспешила гордо продемонстрировать священные повязки.
— Успели, — прошептала бабушка, — теперь никто не посмеет тебя тронуть.
На лице главной жрицы культа Змеи Кефалонии светилось торжество.
— Пришлось бежать с острова, оставили удавов, ритуальное платье, чаши, — все тише жаловалась Миртала.
Ланаса улыбнулась:
— Жизнь дороже. Ты получила защиту богов. Все правильно. — Ожидаемая поддержка, тем не менее, приятна. — В следующем году отправлю партию трав, лекарств, и заберем вещи, удавов. Ксеркс сохранит.
— Нам со Скопасом ещё надо успеть во дворец, — Миртала показала на толпу у небольшой пещеры.
С вернувшимися из Самофракии в затрапезном храме действительно стало не протолкнуться.
— Ты уверена? Я смогу поддержать тебя только завтра, когда провожу Фою. Они и так сильно задержались по моей просьбе.
— Справлюсь. Это и мой дом! — Получилось сказать так уверенно, что бабушка с уважением кивнула.
— Подожди! У меня для тебя подарок.
Ланаса бросилась в храм и вынесла плетёный короб с небольшим удавом.
Миртала в щёлочки рассматривала оригинальную расцветку змеи.
— Красавчик!
Попрощалась с амазонками, те поутру собирались в обратный путь на восток, и со Скопасом поспешила во дворец.
В Амбрассии стемнело совсем. Перед главным входом надела повязки. Скопас колотил что есть мочи в закрытые двери.
Едва открыли, Миртала прошла мимо попятившегося слуги. На шум вышел Ариба и обомлел.
Фурор затронул гинекей. Гипатия забыла про недовольство, увидев строптивицу в новом обличье.
Миртала, молча, прошла в свою комнату, уже занятую другими. Терпеливо ждала, пока все уберутся, принесут с заднего двора ее вещи и ужин. Когда выглянула за занавеску входа, Скопас дремал, привалившись к стене, охраняя, словно верный пес.
[1] Из-за пары серных источников знаменитый проход в горной цепи у Фермопил в древности считали входом в царство мёртвых.