К храму Змеи со всех ног бежала рабыня.
— Миртала, тебя ищут! Дворец на ушах! Царь Македонии Филипп приехал свататься.
Внучка растерялась, смутилась, глянула на испачканный медом хитон.
— Мне нужно переодеться, — прошептала она, опустив глаза.
— Достойная партия, — оценила Ланаса.
Дворец походил на разбуженный улей. Гипатия металась, демонстрируя верх щедрости. По всему боялась, что строптивая девчонка выкинет фортель. Ланаса отметила вздох облегчения, когда та увидела её за спиной внучки. Вопросов: как здесь оказалась, точно не возникло.
— Мирталочка, дорогая, сватается лучший жених Греции. Такая честь! Хочешь что-нибудь из моих украшений, только скажи, — пошла на невообразимые жертвы жена Арибы. — Боги всемогущие, вдруг ты ему не понравишься, и он откажется от свадьбы? Это будет катастрофа.
— Не откажется, — вскинула головку Миртала. — А драгоценности у меня есть свои.
— Ты не понимаешь…
Гипатию накрывала истерика. Ланаса поспешила успокоить:
— Не волнуйся, судьбу не изменить, — она посмотрела на ту долгим взглядом. — Предсказано, до конца года моя внучка удачно выйдет замуж.
На Гипатию подействовало.
— Принеси лучше золотой хитон моей дочери, — распорядилась, не принимая возражений, и взяла дело в свои руки.
Не могла же она пустить на самотёк такой ответственный момент в жизни любимицы.
Из гинекея послышался хоровой напев ритуальных песен. Лица женщин осветили улыбки, каждая вспоминала лучшие мгновения своей молодости.
Мужчины притихли, когда ввели Мирталу и сдернули покрывало.
Словно золотая статуэтка богини её внученька сияла юностью и чистотой, как недостижимая мечта. И дело сладилось, а Ланасу естественно определили нимфетрией[1], и понеслось по накатанной дорожке.
[1] Нимфетрия — опытная пожилая женщина, руководившая свадебным обрядом в Древней Греции.
***
Повелительница змей не шла у Филиппа из головы. Эпир сам по себе лакомый кусок даже просто союзником. И всё-таки хотелось увериться, что именно она.
Недоразумение, в чьих руках оказалось решение вопроса, сразу оценил, кто к нему приехал. Ещё бы выгоды лежали на поверхности для обеих сторон.
Столица по сравнению с Пеллой[1] проигрывала, но пир во дворце соответствовал статусу принимаемого гостя.
— Воспитывал как родную дочь, — соловьем разливался Ариба, — ни в чем не знала отказа.
— Похоже на правду, — хмыкнул себе под нос Филипп.
— Наш род идет от Ахилла, — не обращая внимания, продолжал набивать цену Ариба.
Присутствовавшие вежливо кивали, пробовали лучшие блюда из закромов Эпирского царя. По лицам читал: хозяин не упустит свалившуюся удачу.
Когда ввели невесту и сдернули покрывало, все непроизвольно выдохнули. Ожившая статуя богини сражала совершенством. На груди трепетали шёлковые складки, продёрнутые золотой нитью, поди, узнай героиню мистерий Самофракии. Умеет удивить укротительница змей.
Торг пошёл живее. Дядюшка мелочно обсуждал каждую позицию приданного, но Филипп тоже не вчера родился. Согласившись на большую часть уступок, внезапно дал заднюю и половину отыграл сразу.
В любом случае эта кутерьма продлится до зимы. Без соблюдения всех традиций не обойтись. Именно в этом и состояло основное отличие от других приключений. Когда идёшь к цели по шагам, та становится ценнее.
Но день заключения брака настал. Не ожидал, что церемония, которую проходил не раз, ещё чем-то удивит. Нимфетрия после привычных клятв поднесла маленькую чашу с вином и, проткнув иголкой каждому мизинец, выдавила туда по капле крови, а затем они по глотку пили. Последний достался Миртале. Что-то он не припомнит такого раньше.
И уже с чувством собственника повёз названную жену в Пеллу. Чем ближе подъезжали к столице Македонии, тем тише вело себя хорошенькое приобретение, а при виде огромного поселения в буйной зелени, своеобразно замаскированного порта и величественного дворца на холме в глазах мелькнула опаска. Дошло, наконец, что не всё в этом мире вертится вокруг её капризов.
Мать Филиппа с факелом встречала новую невестку у входа. И женская половина его дворца дождалась своей доли развлечений. По древнему обычаю подхватил Мирталлу на руки и внес в дом, чтобы ноги не коснулись порога, сверху сыпался град сладостей и плодов.