— Не трусь, — поддерживала бабушка, заметив, как её залихорадило.
Мать Филиппа с факелом встречала их у входа. Дворец поражал размерами и богатством. Филипп по обычаю перенёс через порог. Очередные поклоны у очага, жертвоприношения богам нового дома не давали расслабиться: страх совершить досадный промах, в чужой обстановке просто невыносим.
Миртала устала, но, когда сняли фату и повели в брачные покои, накрыла паника.
— Через это проходят все женщины. Хорошо бы сразу найти общий язык, — успокаивала Ланаса.
Шутили о таком, что хотелось немедленно провалиться сквозь землю. В спальне окружили пьяной толпой. Вот бы вцепиться в насмехающиеся морды. Филипп кое-как выпроводил дружков, и щелкнул замок запираемой двери.
Негромкий звук ударил по ушам, она отпрыгнула, и потянулась к поясу за кинжалом, но его не было.
— Бесстрашная богиня меня боится?
Ещё и балаболит. Миртала пятилась, возмущенно бросая ему в лицо:
— Я не жертвенная овца, которую купили у родственников. Дверь замкнул, чтобы разделаться?
— Это обычай, маленькая Персефона! — хриплый голос источал мед.
Имя богини, из рук которой он выпил едва не пролитое вино, перенесло обоих в волшебный вечер.
Она ещё бурчала под его бархатным взглядом, что это несправедливо сажать в клетку гинекея, лишая почти всех радостей жизни, грозилась протестовать, но в глубине души понимала: бой проигран.
Близость Филиппа кружила голову, лишала воли к сопротивлению, он сделал очередной шаг и прижал в углу.
— Забудем о Миртале, — уговаривал, шевеля своим дыханием её волосы — ты моя Олимпиада!
Горячие нежные губы накрыли её рот и о сопротивлении речи уже не шло. Кровь пульсировала в голове как вечное море под Луной
— Олимпиада! — представил её муж на следующее утро.
Древний обычай смены имени после свадьбы соблюдался уже далеко не всегда, но никто и не думал возражать.
Продолжение свадебных торжеств пошло увереннее, фату сменила дорогая диадема.
— Тебе идет новое имя, — согласилась Ланаса, — очень неглупый ход: запутать следы в истории с Варисадом.
В голове всплыло пророчество оракула.
…Шелестит крона дуба, старый служитель протягивает руку: «Твоя судьба другое имя!..»
— Пусть исполнится предназначение богов, — прошептала она совсем тихо…
Как быстро пролетает счастливое время. Первый год супружества выдался безоблачным. Они дурачились, вместе гуляли, Филипп привозил ей лучшие трофеи из походов, обсуждал государственные дела. В гинекее не было женщин способных поспорить с ней силой характера, заправляла на правах фаворитки. Выстроила всех по струнке.
Беременность как подарок небес и Ланаса приехала принимать роды, несмотря на дальний путь.
Рождение сына ещё то испытание, хорошо хоть дела отвлекли Филиппа, когда она ходила с огромным животом. Зато мальчик просто чудо.
Маленькое солнышко забавно причмокивало губами, а прихлебалы во дворце состязались в самом удачном предзнаменовании. Спорили, что ярче отразится на судьбе ребёнка Победа Филиппа над иллирийцами или очередной триумф его лошади в Олимпийских играх. Сходились в одном: вырастет победитель.
Во внутреннем дворике-колодце огромного лабиринта царской резиденции в Пелле ласковое солнышко осветило мозаику с веселым богом Дионисом на полу. Скопас, как верный пес, никого не подпускал в эту часть дворца. Она покормила малыша и тихо укачивала его, переговариваясь с Ланасой:
— Филипп обещал, что приедет сегодня на амфидромию[1], даже если земля разверзнется у него под ногами, — бахвальство любимого вызывало улыбку.
—Это со вчерашним гонцом? — уточнила Ланаса.
Ту тревожило, что зять не дома. Бабушка поправила одеяльце и тоже улыбнулась правнуку.
— Он написал, — Олимпиада медленно встала отнести заснувшее счастье наверх, — в ночь родов горел храм Артемиды Эфесской.