– Не волнуйся, я что-нибудь придумаю. Возможно, брак нужен Филиппу по политическим мотивам, скоро узнаем, – Олимпиада поцеловала сына, последний аргумент ему показался резонным. – Беги, опоздаешь!
Александр на выходе столкнулся с Тирой. Оставшись с доверенной амазонкой, Олимпиада не скрывала отчаяния. За последние годы та стала не только подругой и советчицей, просто отдушиной.
– Что же делать? – металась номинальная царица амазонок. – Это не шлюшка, на невольничьем рынке не продашь. Как соперничать с молодой и красивой новобрачной? – задавалась вопросом хозяйка гинекея. – А если родится сын – это конкурент Александру, – Олимпиада стала похожа на раненую тигрицу.
Тира дала выговориться.
– Её влияние на Филиппа твоё воображение, – спокойно и рассудительно сказала она, – и пока этого не случилось, обсуждать не имеет смысла. Помешать деткам, появиться на свет – это нам по силам.
Волна отчаяния начала отступать, глаза Олимпиады засветились, в жестах появилась уверенность, а Тира продолжала:
– Если постоянно подливать ей в вино настой мать-и-мачехи…
– И приготовить уже сегодня, – загорелась Олимпиада.
Тира с удовлетворением смотрела на возрождающуюся к жизни царицу:
– Нужно всегда иметь доступ к её напиткам. А если другой хлебнёт – не беда. Не яд.
Олимпиада не могла усидеть на месте, она потёрла ладошки и решительно сказала:
– Пойду, посмотрю, как дела. Раздам овечкам на орешки!
Она с головой погрузилась в хозяйственные хлопоты. К приезду свадебного кортежа дворец сиял и благоухал. Обстановка поражала роскошью и богатством, все, до последнего раба, были отмыты и стояли по струнке. Олимпиада лично проверила внешний вид всех жен и детей, и никто не усомнился в её правоте. Сама безукоризненно стояла на крыльце с факелом, больше всего похожая на Немезиду.
Филипп не понял, что в её облике привело в такое бешенство. Машинально исполнял ритуалы, которые шаг за шагом проводила Олимпиада. Недовольство нарастало, а упрекнуть было не в чем. Не мог избавиться от мысли, что всё делается ему назло.
Будущих родственников ошеломили роскошь и красота дворца. Непроизвольно попадали под влияние Олимпиады.
«Эта стерва выставляет меня последним дураком, – крутилось в голове у Филиппа. – Ну, погоди, я до тебя доберусь!».
Прелести молодой и неопытной новобрачной не погасили желания вздрючить прошмантовку. Как только подвернулся случай, он бросился в покои Олимпиады.
Жена сверкала глазами, сидя в любимом дворике. Напряжение подготовки, огромные усилия по сдерживанию себя, чтобы не расцарапать обоим лица, – её уже не могли остановить ни трезвые доводы Тиры, ни вообще какие-то разумные мысли.
Когда Филипп ворвался в её покои, перед ним стояла огненная фурия.
– Ну, что, испил медок с новобрачной? – елейным тоном, издевалась она.
Филипп кипел от ярости: вот её настоящее лицо!
– Ты что себе позволяешь?! – гремел он. – Дура, слабоумная, ты понимаешь, как мне важно иметь сильный тыл во Фракии?
– А я тебе мешаю? Не могу требовать продать её на невольничьем рынке? – от бессилия она схватила первый, попавшийся под руку сосуд, и швырнула в него. – На, прикрой свой тыл!
Амфора больно стукнула по плечу и разбилась под ногами, вино растеклось по полу. Взревев, Филипп дёрнул Олимпиаду за руку, рванул на себя, потерял равновесие и наступил на обломок амфоры. Грязно ругаясь, он рухнул на пол, увлекая за собой Олимпиаду.
Два огня слились, и всё в этом мире потеряло значение. Любовная схватка граничила с поединком. За тумаками, ссадинами и укусами обрушилась яростная разрядка. Грязные, исцарапанные, в изорванной одежде, они лежали в луже вина среди разбитых черепков и смотрели в безоблачное небо мира, который, наконец, приобрел равновесие.
Филипп, поднявшись с чувством, что навёл в доме порядок, посмотрел на растерзанную Олимпиаду и заметил выражение кошки, укравшей сметану.
– Стерва, добилась своего, – добродушно ругнулся великий стратег.
Шум и грохот разбудили гостей, пара мужчин встретилась в коридоре, где им попался Митис.
– Что случилось? Почему такой шум?
Раб опустил глаза, и покорно с хитрецой произнес:
– Вы же видели, какой порядок во дворце? Хозяин устроил разнос Олимпиаде за недочеты.
Мимо прошествовал всклокоченный, с синяком на скуле, в порванном хитоне Филипп. Однако лицо выражало полное удовлетворение жизнью. Его вид, казалось, подтверждал сказанное рабом. Родственники молодой жены засомневались: а хорошая ли это идея – подобный брак?
Примечания:
Стр. 1. Маркопуло – современный населённый пункт на острове Кефалония.