Все было так, и логика уверенно говорила мне, что мои придумки насчет города – чушь. Как может город, не только не разумное, но и вовсе неодушевленное нагромождение кирпичных и бетонных коробок, переплетение асфальтовых и брусчатых ленточек и полос кого-то любить или ненавидеть? Но так говорила логика, так вещал разум, утверждающий, что у меня-то он в отличие от города есть. Однако мой внутренний голос, которому я привык доверять, нашептывал другое: «Город не мертвый, в нем есть душа. И если он даже не обладает разумом в твоем узколобом понимании, то имеет нечто куда более сильное. Скоро ты в этом убедишься, готовься!»
От размышлений меня оторвал голос водителя:
– Эй, слышь, мужчина! До ГОКа который…
Я наклонил голову в проход и в зеркале над лобовым стеклом встретился с шофером взглядом.
– Могу тебя сейчас высадить. На той стороне остановка, сейчас восемнадцатый пойдет, он тоже до ГОКа. Он отсюда по прямой, крюк не делает. Поедешь?
– Ладно, – сказал я вставая.
Водитель остановил маршрутку. Когда я с ним поравнялся, ссыпал мне в ладонь мелочь.
– В другой раз думай, куда садишься.
– Ладно, – снова сказал я. – Спасибо.
Я вышел из маршрутки и поежился; дул ветерок, и после теплого салона мне стало неуютно. И на кой черт вылез? Сидел бы в тепле. Некуда ведь особо спешить-то. А теперь жди этот восемнадцатый на ветру, да потом затискивайся в него.
Хорошо хоть остановку искать не пришлось, она оказалась ровно напротив. Перехода поблизости я не увидел, но и движение здесь было вялым, с большими разрывами, так что я пересек дорогу внаглую. На остановке никого не было, что меня слегка насторожило: а ну как опять лоханусь? Но вряд ли водитель «однерки» стал бы так меня подставлять: ему это надо? Правда, предлагать ехать другим автобусом, теряя пусть копеечную, но уже бывшую в руках выручку, ему, по идее, уж точно не было нужно. С чего вдруг в нем разыгрался альтруизм, непонятно. С первого взгляда он мне добряком не показался. Хотя первый взгляд не всегда дает о человеке верное мнение, часто случается наоборот.
Мне еще не нравилось, что ехать предстояло восемнадцатым номером. Что-то во мне насчет этого сразу не щелкнуло, растерялся от неожиданности, а так бы, наверное, отказался выходить. Не любил я это число. С ним у меня были связаны самые плохие события. Восемнадцатого числа погибли в аварии родители. Восемнадцатого умерла бабушка. Восемнадцатого же Томка сказала мне, что уходит… С другой стороны, я учился в школе номер восемнадцать; в детстве, тринадцать самых счастливых лет, жил в восемнадцатом доме. Даже родился я в тысяча девятьсот восьмидесятом году, что по сумме цифр, не окончательной, но все же, дает восемнадцать. Может быть, восемнадцать было не плохим для меня, а просто знаковым? Возможно. Но смерть родителей и бабушки создало во мне его отрицательное восприятие, и я ничего не мог с этим поделать. А ведь сумма его цифр давала девятку, очень символичное число. Завершенность, целостность. Опыт и мудрость. Да уж, нечего сказать, завершенность. И такой опыт – ну его в одно место!
А маршрутка номер восемнадцать между тем подошла. Она была большой и желтой. Я люблю желтый цвет, солнечный, теплый. И автобус оказался теплым. А еще, как ни странно, полупустым. Правый ряд состоял из одиночных кресел. Я сел в самое дальнее. Хотел посмотреть в окно, но его покрывала снежная корочка. Поскреб ее большим пальцем, но ожидаемого эффекта мои попытки не принесли, и мне это быстро надоело. Тогда я стал разглядывать пассажиров. Слева, через ряд от меня, ехали две девушки. Та, что сидела у прохода, имела длинные, очень красивые золотистые волосы. Обожаю длинные женские волосы! Правда, сама девушка показалась мне чересчур строгой, даже суровой. Да и черты ее лица были хоть и вполне привлекательными, но на мой вкус слишком жесткими. Возрастом она была, пожалуй, как я, даже старше. Сороковник, плюс-минус год. Хотя многие наверняка не дали бы ей больше тридцати пяти, просто мой глаз наметан. Вторая девушка, сидевшая возле окна, – блондинка с аккуратным каре в светло-голубой куртке – выглядела совсем молоденькой, чуть больше двадцати. Но вот заиграл мультяшную песенку ее мобильник, она поднесла его к уху, послушала и как-то очень уж громко сказала: