Нет, это не дело. Ему нужно было вернуть контроль – хотя бы отчасти. Поэтому Ян зажмурился, чтобы не видеть серые глаза, не видеть лицо, которое должны были стереть из его памяти годы. Он сосредоточился на правильном дыхании, он надеялся очистить сознание, устроить себе перезагрузку и этим спасти себя.
Но блаженная темнота помогала ему недолго. Его память будто обозлилась на него и теперь воспользовалась его уязвимостью, чтобы наполнить его сознание образами, от которых он так и не смог убежать. Его глаза оставались закрытыми – и все равно Ян видел…
Белый гроб, такой вызывающе светлый в этот пасмурный день… Букет из королевских лилий на закрытой крышке… Капли дождя бьют по гладкому дереву… Почему крышка закрыта?.. «Вам лучше не видеть». Все смотрят только на цветы. «Вам лучше не знать ее такой». Чуть дальше – венки и огромные букеты белых роз, но на крышке гроба – только лилии. Она их любила, это были ее цветы. «Вам лучше запомнить ее прежней, не смотрите…» Безликая толпа, серо-черное небо, белый гроб – запомни навсегда, ты все равно от этого не освободишься… В сыром воздухе аромат цветов, горький и сильный, расползается повсюду, и от лилий пахнет жизнью, а не смертью, и Ян будто снова слышит ее голос… «Почему это вы все тут рыдаете? Радуйтесь, ведь я вернулась к вам навсегда, вы же этого хотели!»
Он сделал глубокий вдох и открыл глаза. Ему все еще было больно, и он чувствовал себя усталым – будто его выпотрошили изнутри, и ничего уже не осталось. От этого, как ни странно, стало легче: страх отступил, и Ян готов был справиться с тем, что на него обрушилось.
Но справляться было не с чем. Парк перед ним был прежним, тихим и безлюдным. Солнце поднялось чуть выше и теперь казалось не белым, оно потеплело, наполнилось золотом. Роса только-только начала высыхать, и воздух стал совсем уж тяжелым. А молодая женщина исчезла… на скамейке больше никого не было.
Ян не знал, как это понимать. Как в полусне, он пошел вперед, у него уже не было сил бежать. Он пытался понять, что только что произошло. Галлюцинация была такой яркой, такой… настоящей! Это знак серьезной болезни, которую нельзя игнорировать. Но с чего вдруг? Раньше у него не было никаких симптомов!
А может, все не так уж страшно? Возможно, на скамейке действительно сидела девушка, похожая на его сестру, незнакомка, которой тоже захотелось побегать в парке с утра пораньше. Ян заметил ее боковым зрением – и накатили воспоминания, которые сделали все остальное. У нее не было полуулыбки его сестры и не было этих платиновых глаз, тут уж постаралось его воображение. Она просто была похожа на Александру – ту Александру, какой она стала бы в этом возрасте.
Он поддался наваждению и пялился, как последний дурак, на незнакомку. А каково было ей? Ян прекрасно знал, что выглядит далеко не безобидно. Так что для той девушки утро тоже не задалось: перед ней в безлюдном парке остановился какой-то бугай и уставился прямо на нее, не отводя глаза, а потом еще шататься начал – и наконец зажмурился! Естественно, она рванула от него при первой же возможности. Он держал глаза закрытыми достаточно долго, почти минуту, она успела бы сбежать, вот и все объяснение.
Страха больше не было, боль тоже отступила. Ян чувствовал себя пустым и безразличным ко всему, ему нужно было время, чтобы окончательно прийти в себя и притвориться, что этой встречи и всего этого утра не было.
Но если Ян хотел позабыть о мире, то мир точно не желал забыть о нем: в кармане толстовки запиликал телефон. Время было странное, слишком раннее для звонков по работе, да и любых других звонков. Достав телефон, Ян увидел на экране номер Церевина и понял, что спокойным это утро уже не будет.
Аркадия Андреевича Церевина он знал с детства – тот был протеже его отца. Прошли годы, и ситуация изменилась, теперь уже Церевин, желая вернуть долг, присматривал за Яном, помогая молодому следователю строить карьеру. Задача была несложной: Ян безо всякого покровительства быстро доказал, что выбрал правильную профессию. У него уже была собственная репутация, постепенно затмевавшая славу его отца.
Но при всей их старой дружбе, Церевин никогда не звонил просто так – в шесть утра. Значит, случилось что-то странное.
– Слушаю, – ответил Ян.
Голос звучал устало и хрипло, такого с ним раньше не случалось, но тут уж ничего не изменишь. Да если бы через него заряд тока пропустили, он бы и то чувствовал себя лучше! Церевин, естественно, все заметил.
– Ты что, бухал всю ночь? – недовольно поинтересовался он. – В ночь на понедельник? Ян, тебе уже не двадцать!
– Мне тридцать два, я помню. И я просто немного простыл.