Ощущая брезгливость от пакостной обстановки комнаты, Жатна машинально прошла на кухню. Муки голода, прекратившиеся с перепуга, неожиданно снова заявили о себе, и на этот раз острее.
— Как же хочется жрать! — простонала Жатна, чувствуя, что желание кушать, заглушает остальные ощущения.
На кухне тоже было мрачно: грязная, черная, закоптелая посуда, как и само помещение кухни. Поискав съестное, Жатна не нашла ничего, кроме сухого заплесневелого куска хлеба, закатившегося под стол. Подняв его, попыталась срезать ножом плесень. Однако нож был безнадежно тупой. Безрезультатно поскребя хлеб, немножко откусила… и, чуть не подавилась, обнаружив, что у нее снова есть зубы. Кинулась в комнату, взглянула в зеркало и остолбенела, открыв рот. Да, зубы были: белые, ровные, великолепные, целые, шикарные зубки.
— Офигеть! — неожиданно использовав молодежный сленг, выдохнула старая Жатна, вернее теперь уже молодая, рассматривая в зеркало новые роскошные зубы. — Вот это да! — с отвращением вспомнив, как мучилась с прежними, которые даже в молодости были кривыми, гнилыми и некрасивыми. Не успев испытать восторг от происшедших перемен, почувствовала себя плохо. Теперь чисто физически - заплесневелый хлеб, который не замечая лихорадочно грызла, начал проситься обратно. Задержав дыхание и стиснув зубы, девушка жалобно процедила, зажав рукой рот:
— Что же мне со всем этим делать? — пытаясь удержать подступившую к выходу еду.
Положение было скверным, много лет она жила одна, не с кем особо не общаясь, поэтому обратиться теперь было не к кому.
Все немногочисленные друзья, знакомые и родственники давно умерли, а новых знакомств она не завела. Была слишком старой и замкнутой для общения, все путала, забывала и мало чем интересовалась. Давно перезабыла всех соседей, а многих и не знала вовсе. Был один дед Семен, с которым она иногда разговаривала на улице, но он тоже последний месяц не появлялся, ни возле подъезда, ни возле овощного магазина. Одно время к ней захаживала женщина из собеса, приносила продукты, но Жатна с ней не поладила, как впрочем, и с другими работниками собеса, поэтому к ней давно никто не приходил. Собес же то ли в отместку, то ли случайно неожиданно втрое сократил ей и без того крохотную пенсию. Жатна в тот момент сильно болела и не поняла, что нужно восстановить утраченные деньги. Решила, что с возрастом пенсия уменьшается. Была слишком старой, чтобы разобраться в ситуации, а подсказать было некому. Поэтому от нехватки средств, теперь частенько питалась гнилыми овощами, и редко (была гордой) побиралась. Денег на черный день не отложила, а те, что отложила, давно закончились. Последние лет двадцать Жатна, сломленная потерей мужа и болезнями, соображала не слишком хорошо, поэтому бедствовала.
А сейчас помолодев, села на кровать, с ужасом созерцая жилище, и вспоминая прежнюю жизнь. Пока была старой, она не видела ни закопченных ободравшихся стен, ни нищенской обстановки, ни жуткого хлама, ни покосившейся мебели. Даже надевая очки, не видела этого, потому что это не волновало. Наоборот, в душе гордилась своим домом, как убежищем, да и крышей над головой. Раньше она не очень хорошо видела даже в очках, и неожиданно прозрев, поражалась, как могла довести квартиру до такого жуткого состояния.
— А раньше здесь было хорошо! — недоумевала она, не связывая осознание убогости жилья, с переменой своего сознания.
После внезапного перевоплощения она почти освоилась в новом теле, не успев задуматься об этом, просто ощущала себя по-другому и все. Однако во всем произошедшем чувствовалась какая-то мистика, которая периодически накатывая, заставляла с ужасом озираться по сторонам. Пару раз показалось, что кто-то заглянул в окно. Но больше всего мучил голод - заглушая все мысли, не давал трезво оценить ситуацию.