Жатна хоть и мечтала в молодости быть красивой, но сейчас, не обрадовалась, а скорее наоборот. Свалившись, как снег на голову, реализовавшаяся мечта казалось теперь огромной, неразрешимой проблемой.
Надеясь найти хоть сколько-нибудь денег, Жатна обшарила комнату, но не обнаружила ничего. Продать было нечего, попросить хотя бы еды не у кого, и некоторое время, стеная, она в отчаянии металась по квартире. Потом, попыталась взять себя в руки, и определиться с дальнейшими действиями:
— Надо раздобыть поесть! — решение напросилось сам, прямо вырвалось из желудка, заставив задуматься над этой проблемой: — Вот только как?!
Ответ был один - пойти на улицу и раздобыть что-нибудь съестное. Это занятие давно стало привычным для нее, но только в том, старческом облике, а вот получится ли в новом? Надев свое немыслимое пальто, машинально оглядела себя в зеркало, направилась было к двери, но спохватилась:
— Как же я выйду в таком виде? — стал перед ней резонный вопрос. — Ведь у меня теперь другая внешность? Вдруг кто-нибудь меня увидит? Спросит, кто я такая? — Жатна заволновалась, соображая. — В этом пальто меня наверняка запомнили как старуху. Надо надеть что-то другое. Вот только что?
Кинулась в прихожую, вспомнив, что теплые вещи лежат там.
— Что же надеть? — металась Жатна, видя, что вещи больше похожи на ветошь: ужасные, грязные, вонючие, рваные, настолько, что выйти в них на улицу, не представлялось возможным. Будучи старой, Жатна давно ничего не зашивала и не стирала. В конце концов, перебрав пожитки, не нашла ничего лучше того самого зеленого пальто, что было на ней.
— Черт возьми! — разозлилась она. — Что за ужас меня преследует? Чегой-то я вдруг помолодела? — она с испугом подошла к зеркалу, ущипнув себя для верности, желая убедиться, что не спит . — Отчего переменилась? — но было не до разглагольствований, - желудок скручивало и в какой-то момент Жатна плюнула на все. Застегнув пальто, подобрала волосы и подвязалась платком так, что лица почти не было видно. Снова взглянув в зеркало, решила, что возможно удастся незаметно выйти, а дальше уже не важно.
Прикрывая лицо рукой, быстро выскользнула из подъезда. Ей повезло, она не встретила препятствий, однако на этом везение кончилось. Отойдя немного от дома, растерялась, не зная куда идти, и некоторое время шла, не зная куда. Поэтому муки голода привели ее сами, к знакомому овощному магазину.
Здесь поджидала неудача.
— Ах, тыж, опять пришла! — взвизгнула продавщица, заметив ее. — Картошечки захотела?! — не обращая внимания на очередь, всколыхнулась она. — Сейчас получишь! Сейчас я тебе устрою!
Жатна оторопела, успев забыть о сегодняшнем инциденте в магазине, и опрокинутом ящике апельсинов. Услышав угрозы и увидев озлобленную физиономию продавщицы, вспомнила, но медлила уйти. Надеялась пожалобней попросить, подбирала слова, но услышав:
— Ну, ты ж нахалка! Голодранка убогая! Убирайся, а то в полицию позвоню! — сообразила, что лучше покинуть магазин.
— Вали, вали, и чтоб я больше тебя не видела! — неслось ей вдогонку от забывшей про очередь и подскочившей к выходу продавщицы.
Утраченная возможность набрать картошки плохо подействовала на Жатну. Ей казалось, что земля уходит из-под ног, глядя на которые она и шла. Стараясь не разрыдаться, не смотрела по сторонам и в этот раз ноги привели к супермаркету. Однако и этот вариант не обещал удачи, охранник никогда не впускал в магазин. Заметив, как он направился к ней, Жатна знала, что он скажет, но все-таки медлила уйти.
— В таком виде нельзя! — не отличился оригинальностью охранник, подталкивая ее к выходу. — Отходите! Отходите! — Жатна отступила и, очутившись на улице, от страха, что не сможет найти еды, неловко кинулась к разговаривающей по телефону женщине с коляской.
— Подайте на кусок хлеба! — неожиданно громко взмолилась девушка, напугав и женщину и ребенка. Последний вздрогнув, громко заревел, а мамаша, чуть не выронив телефон, обозлилась:
— Ошалела, что ли! На людей бросаешься?! — отшатнулась она. — Думаешь, оделась как пугало и теперь все можно? — но увидев молящий взгляд Жатны, немного смягчилась, и, порывшись в кармане, наскребла три рубля. — Вот, больше нет мелочи! — и тут же забыв о Жатне, нагнувшись к малышу, принялась сюсюкать, утешая. — Тише, маленький, тише, все хорошо. Пойдем, мамочка тебя покормит! — катя коляску, зашагала прочь.