Жатна горько вздохнув, покрутила в руке три рубля. Вот только что на них купишь? Еще некоторое время приставала к прохожим, но результат был плачевный, от нее шарахались и обзывали, а если и подавали, то рубль или два. Сегодня все словно сговорившись, были черствыми и скупыми. За полчаса попрошайничества не набралось и двадцати рублей. Движимая голодом Жатна была слишком взволнованной и неловкой, и ей не везло. И все-таки казалось, что еще чуть-чуть, и она сможет купить батон. Голос охранника, прогремев над ухом, развеял чаяния. Это в супермаркете охранник был осторожен и вежлив, а здесь, на улице, не церемонился:
— Ну, много насобирала? — скептично процедил он. Подняв на него глаза, Жатна попятилось, отрицательно замотала головой, и пояснила шепотом:
— Не, совсем чуть-чуть….
— Показывай! — потребовал страж порядка, и Жатна чуть помяв мелочь в кулаке, разжала его.
— Не густо, — не позарившись, согласился тот, и, ощетинившись, наступая на Жатну, потребовал, разве только не затопав для верности ногами:
— А ну-ка брысь отсюда! Шалава! И живей!
Не посмев возразить, Жатна бросилась бежать, и в этот раз сама не зная как, очутилась на мелкооптовом рынке, расположенном неподалеку.
Увидев палатку с хлебом, кинулась к ней. На витрине лежали батоны, булки, всевозможные печенья. Сглотнув слюну, протянула продавщице мелочь.
— Батон! — на одном дыханье выпалила она.
Бегло взглянув на деньги, продавщица - огромная неприветливая бабища в белом фартуке, - не поспешила выдать хлеб, а скривив рот, процедила:
— Не хватает!
— Чего?
— Денег, — выпучив глаза, пояснила та.
Сунув руку в карман, Жатна обнаружила дырку, хотя это мало что меняло, Жатна знала, что двух рублей не хватит. Просто увидев хлеб, забыла обо всем.
— Можно я… попозже… принесу? — робко попросила девушка.
Оглядев ее одежду, продавщица, хмыкнув не согласилась:
— Нет! Много вас… всяких ходит. На всех зарплаты не хватит!
— Ну, доченька! — забывшись, Жатна по привычке назвала продавщицу «доченькой».
Продавщица оторопела:
— Тоже мне… мамочка нашлась! — и, поджав губы, выдавила: — Деньги тащи!
— Ну тетенька…можно хотя бы полбатона! — не находя в себе сил оторваться от прилавка, исправилась Жатна.
— Вот еще не легче, нашла родственницу! — и, сощурив глаза, «отрезала»: — По полбатона не режу!
— Тогда булку, — не сдалась Жатна, показав на самую дешевую.
— Три рубля не хватает! — лицо продавщицы побагровело.
— Ну, хоть полбулочки, — посиневшими от слабости губами попыталась получить хоть что-нибудь Жатна.
— Полбулки?! — продавщица, швырнула на прилавок мелочь: — Тут тебе не ресторан
— Ну, тетенька!
— Хватит! Иди отсюда, не задерживай! Племянничка…— отведя глаза, перевела их на другого покупателя.
Втянув голову в плечи, Жатна отошла от прилавка.
Пройдя несколько шагов, очутилась возле прилавка с фруктами.
— Я очень хочу, есть! — взмолилась она, и, подняв глаза, столкнулась с едким взглядом грузина, заведующего фруктовым изобилием.
— Ест, хочэшь? — переспросил тот, оценивающе разглядывая оборванку. Ее, хоть и перепачканное лицо казалась привлекательным, но одежда смущала восточного гостя.
— Да… — прошептала Жатна.
— А чё оделас как лахудра? — Гиви скептически смотрел на Жатну, что-то прикидывая в уме. Он вроде и хотел установить контакт, заметив соблазнительную внешность девушки, но движимый брезгливостью сомневался, предложить ли что-нибудь взамен на свой товар?
— Пожалуйста! — почувствовав его сомнение, поднажала Жатна.
Проникшись тоном попрошайки, Гиви потянулся было за апельсином, но взгляд партнера остановил его, а несколько фраз сказанных тем на грузинском языке, ослабили жалость:
— Слыш… давай… проходы, нэзачэм тут стоять! — опустив глаза, проговорил он.
Окончательно отчаявшись, Жатна прошла несколько шагов по фруктовому ряду, и почти не помня себя от голода, протянула руку к большому наливному яблоку.
— Ах, тыж чертовка! — раздался пронзительный фальцет. — Красть вздумала!