глава 3
Проснулась Жатна в холодном поту, но комнату освещало ласковое апрельское солнышко, и бабка вскоре пришла в себя. Необычно быстро поднялась, так же быстро прошла по комнате. С удивлением отметила неприглядную, нищенскую обстановку, которая не понравилась. Однако Жатна была не в себе, или после странного сна, а скорее после вчерашнего отравления, поэтому не придала значения перемене восприятия. Не осознала и быструю, не свойственную поступь, и резвое нетипичное вставание с постели. Жатна ощущала необыкновенную легкость, и у нее впервые ничего не болело, но пребывала в странном моральном ступоре, и субъективно воспринимала реальность. Она лишь явственно чувствовала, как ее трясет от слабости, и ужасно хочется есть. Однако кушать было нечего. Бабка прошла на кухню, и, увидев остатки вчерашнего обеда, брезгливо поморщилась и проглотила слюну. Зная где можно найти еду, решила отправиться к овощному магазину, чтобы попросить немного картошки. Сунула ноги в старые растоптанные боты, бессознательно отметив, что они как будто стали тяжелее и больше. Надела грязное пальто зеленого цвета, с яркими заплатами из бежевой в коричневую клетку ткани, и направилась к магазину.
В магазине все тоже было не как обычно. Когда Жатна подошла к известному ящику с отходами овощей, знакомая продавщица смерила ее холодным и подозрительным взглядом. Жатна содрогнулась, не ожидая отчуждения, и, ощутив что-то неладное, прошептала одними губами:
— Наберу немного картошечки, дочка? — чувствуя, что от голода нет сил, даже говорить.
Продавщица остолбенела, приоткрыв рот, на ее грубовато накрашенном лице, появилось напряжение и недоумение, которое вылилось в странный вопрос:
— А работать ты не пробывала?
Бабка опешила, удивляясь, что сегодня все не нормально, но… чувствуя себя на гране голодного обморока, с мольбой посмотрела на «дочку» и жалостно прошептала:
— Что ты, милая, мне ведь уже девяносто девять годков….
Глаза продавщицы округлились, но почти сразу в них промелькнула определенная догадка сменившаяся жалостью, и, поджав губы, она кивнула на ящик возле прилавка.
Опустившись на колени бабка достала из кармана грязный скомканный пакет и начала набирать провиант. Удивляясь необычному состоянию голодухи, пыталась захватить как можно больше, не очень отделяя гнилую картошку от более или менее сносной. Обычно она отбирала картошку тщательно, но сегодня, чувствуя, как желудок сводит судорога, было не до этого. Она давно не испытывала таких острых приступов голода, и ей овладела настоящая жадность. Наполнив полпакета, не могла оторваться, и, рискуя не поднять поклажу, докладывала картошку, не обращая внимания на грязь и гниль, в которой вся перепачкалась. Внезапно услышала противоестественную фразу:
— Больно смотреть, как такая красавица… роется в грязи….
Бабка дернулась, неожиданно ощутив, что фраза про нее, и собралась было взглянуть на говорившего, но передумала. Он стоял сзади, и Жатна решила, что это просто несерьезный хохмач, а ей слишком некогда, чтобы вступать в пустой разговор. Жрать хотелось невыносимо, к тому же старуха не помнила, чтобы ее даже в молодости кто-нибудь называл красавицей. И все же тон говорившего был такой постановочный и четкий, что приостановил в Жатне рвение, с которым она нагребала провизию. Бабка напряглась, вслушиваясь, и «несерьезный хохмач» не заставив себя ждать, предложил: