Я прочитал стихи из Йога Сутры на медленную сонную мелодию. Все заснули, и некоторые даже захрапели. Я тихо вышел.
Позже в этот день я зашел к профессору в его кабинет и забрал оплату за мою "лекцию". "Это было замечательно", сказал он когда отдавал мне деньги. "Свамиджи, Вы такой могущественный. Ты можешь быть кем только хочешь, новым Вивеканандой!". Я завязал деньги в свою одежду, благословил его абхая-мудрой, и ушел.
Я отправился в Джоти Сар, священный пруд, указывающий место, где Шри Кришна поведал Арджуне Бхагавад-гиту. Я сел на каменные ступеньки, ведущие к темной воде, и стал смотреть на мое отражение. Оно немного рябило на воде.
"Кришна", я вслух молился, "что Ты хочешь от меня? Ты не сделал меня ни преданным, ни демоном. Я никогда сознательно не желал поступать неправильно. В Салеме я стал жертвой неконтролируемых чувств. Я был слаб. Но я не плохой человек. Я просто не знаю, что мне делать. Пожалуйста, дай мне знак. В каком направлении я должен действовать?"
Я прочитал одиннадцатую главу Бхагавад-гиты, и Тысячу Имен Вишну, и спел песни, прославляющие Кришну, которые я знал. Потом я обошел кругом Джоти Сар. Почти в трансе, я пристально смотрел на разбросанные бусинки отраженного солнечного света, которые молча танцевали на темно-синей поверхности пруда. Каждая капля была круглой вселенной, мерцающей внутри и вовне существования на поверхности вечности, и в каждой вселенной я видел себя, ищущего. Но что я ищу? После Бадринатха я был уверен в том, что искать "себя как Бога" ― пустая трата времени. И какой же смысл был сейчас в моей жизни садху? Профессор сказал, что я могу быть кем только захочу. Но в сердце я был уверен, что не хочу быть обманщиком. Хотя большинство людей хотят, чтобы садху обманывали их, изображая Бога. Я знал все навыки обманщика ― но мое сердце не хотело этого. В мире обманщиков и обманутых было не больше смысла, чем в дрожащем мерцании воды Джьоти Сара.
Со вздохом я повернулся и пошел прочь. В нескольких шагах от Джьоти Сара был газетный киоск, который обслуживал небритый, придурковатый человек, одетый как санньяси. Поскольку я шел мимо, он предложил мне журнал "Голос земли". Я пролистал его и нашел статью, озаглавленную: "Не надо совершать паломничество, не надо искать Бога". Указывая пальцем на эти слова, я спросил санньси: "Тогда что же делать искателям истины, если не это?"
Его пресная ухмылка открыла полный рот неплотно сидящих, пятнистых гнилых зубов. "Здесь имеется в виду, что ты ― Бог", проворчал он. "Зачем Его где-то искать? Ты уже и есть Тот, кого ты ищешь".
Я не смог скрыть раздражения: "Почти девять месяцев назад я оставил в южной индии хорошую работу, чтобы искать Бога, потому что я был несчастен. Я принял образ жизни странствующего садху. Я разговаривал со многими гуру и божьими людьми. Почти все они говорили мне то же самое, что и ты ― я и есть Тот, кого я ищу, я и есть Бог. Но я по-прежнему страдаю". Пока я говорил, сдерживаемое разочарование выливалось на этого одетого в оранжевое болвана. "Если я ― Бог, тогда Бог несчастен. Это что, все что нужно понять дальше? Ты говоришь, что я должен быть доволен этим?" Я бросил журнал поверх стопки, из которой его взяли. "И если это твой совет всем, кто приехал сюда издалека чтобы почтить Кришну? "О, зачем вы приехали сюда? Отправляйтесь обратно ― вы и есть Бог".
Испуганный, он косо смотрел на меня, его щеки дрожали, потом он выпалил: "А ты знаешь, кто сказал эти слова, которые ты прочитал? Вивекананда!"
"Вивекананда или твой дедушка, он мошенник. И ты торгуешь этой макулатурой даже здесь, где была поведана Бхагавад-гитой. Даже если бы у тебя было больше рассудка, ты бы и то был полоумным".
"Слушай, зачем ты меня критикуешь?" проскулил он. "Если тебе это не нравится, просто уходи".
Заставив его замолчать новым оскорблением, я продолжал выпускать на него мой гнев на все, что он представлял ― мои собственные попытки стать Богом. Вокруг собралась небольшая толпа, с непониманием глазевшая на эту сцену. Перед тем, как удалиться, я повернулся к ним и сказал: "Он говорит, что я ― Бог, и я даю ему мою милость".
Из Курукшетре я отправился в Калку, я хотел пойти в Симлу и вернуться в Гималаи. Хотя я видел очень мало шансов когда-либо найти удовлетворения в этой жизни, которую я вел, я не знал, что еще мне делать.
Я вышел из Калки по дороги в Симлу, когда я увидел квадратный домик с белеными стенами, развевался темно-бордовый треугольный флаг на высокой мачте рядом с железнодорожной развязкой, сразу возле окраины Калки. Флаг говорил о том, что эта хижина была ашрамом. Может быть, это тот самый знак, о котором я молился. Любопытство заставило меня свернуть с дороги и пойти по железнодорожным путям примерно метров триста, пока я не пришел к двери ашрама.