проклинаемая социалистами — это благо. Они наперегонки сыпали ей обещания и несли
дары, опустошая карманы и родительские запасы. Тщательно взвесив все за и против, Катя
выбрала себе Андрейку из параллельного класса и, как выяснилось чуть позже, не прогадала.
Он выгодно отличался от Вити тем, что раздевал её полностью, отвлекая поцелуями и теребя
пальцами соски. По завершении трудов рассказывал какой-нибудь анекдот или последнюю
сплетню из школьной жизни. В общем, не халтурил.
Сломался он на новости о том, что его любимая забеременела. Куда-то исчез или даже
переехал в другой город. Помыкавшись, она призналась во всём родителям — инстинкт
подсказал ей, что когда они увидят произошедшее сами, то будет поздно что-либо
предпринимать. В наказание ей прописали женского доктора и месяц домашнего ареста.
Однако и эта крайняя мера не помогла. Выйдя в первый же раз из заточения, она
немедленно попала на вечеринку в квартире подруги. Без повода, но ради общения и забавы.
Веселье развивалось пристойно, пока двое смутно знакомых парней, закончивших школу в
прошлом году, не сделали ей предложение, от которого она отказалась и стала поспешно
собираться домой.
- Ты куда? - спросил один из них.
- Не твоё дело, хорёк.
- Как это невежливо!
Её бесцеремонно задержали, раздели под гаденькое хихиканье подружек, тут же, в
гостиной, где шла попойка. И пустили по кругу. За малейшее сопротивление били по лицу
кулаком, без скидок на общепризнанную слабость пола, к которому она принадлежала. На
прощание по старинному обычаю предупредили, чтобы держала язык за зубами. Как будто с
её теперешней репутацией ей кто-нибудь поверит.
Она до полуночи каталась на метро. Потом вышла на улицу на своей станции и села
на бетонный парапет. Идти домой, чтобы выслушивать ругань, она не собиралась. Лучше
замерзнуть прямо здесь. Благо стоял полноценный мороз, а на ней красовалось
легкомысленное не по сезону одеяние, и то порванное.
Возле неё остановилась женщина. Или, скорее, дама. Лет на пятнадцать старше её.
Откровенно, не стесняясь, разглядывала её, жалкую и беспомощную.
- Сигаретки не найдётся? - спросила Катя, перейдя в наступление.
- Тебе сейчас не сигаретку нужно, а тёплого молочка и мягкую постель. И чтобы мама
гладила тебя по волосам.
Незнакомка села на корточки и показала, как должна поступать настоящая мать с
плачущей потерянной дочерью. Катя брезгливо отстранилась — что-то неприятное
померещилось ей в прикосновениях.
- Я не лесбиянка! - закричала она, словно призывая свидетелей.
- Вижу. Твои половые предпочтения нарисованы у тебя на лице. Не в настроении была
давать?
- Давалка сломалась.
- А мальчик оказался настойчивый?
- Вам-то что?
- Алиса, - протянула незнакомка руку в перчатке.
Лицо женщины было спокойным. Не приветливым, нет. Не сострадающим. Опытным,
скорее. И знающим наверняка, что делать.
- Катя, - буркнула школьница, не смея почему-то отмалчиваться.
- Пойдём.
- Куда?
- Не к тебе, это точно. Вон мой дом. - Она кивнула в сторону светящейся высотки. -
Могу предъявить паспорт и характеристику с места работы.
- Не нужно.
- Ну, и прекрасно.
Под горячими струями душа Катя окончательно размякла. Разглядывала синяки и
ссадины на теле, поражаясь, что кроме усталости и желания добраться до кровати, не
чувствует ничего. Однако, от неё, наверное, ожидают чего-нибудь другого. В конце концов,
какая разница — девочка или мальчик?
- Я готова, - произнесла она, выйдя из ванной, сдерживаясь, чтобы не расплакаться.
- К чему?
Алиса лишь усмехнулась и отвела гостью за руку, как маленькую девочку, в
приготовленную постель. Потерявшись среди холмов из подушек, одеял и плюшевых
котиков, Катя боролась со сном не долго, успев лишь отметить некую живопись на стенах и
позолоту ночного светильника. Неудачный день, завершившийся приглашением в сказку,
провалился в темноту и растаял в прошлом навсегда.
А утром они пили кофе на кухне самой роскошной квартиры, которую видела в своей
жизни Катя. О назначении некоторых агрегатов и приборов приходилось только
догадываться. Повсюду светились цифры, что-то жужжало, блестели хром и мрамор. И кофе
оказался очень вкусным, и омлет — нежным, без единого намёка на неполезность. Катя и
сама не заметила, как начала в мельчайших подробностях рассказывать о своих
неприятностях, которые, впрочем, теперь казались ей какими-то совершенными пустяками.