глупость... Не хватит словаря перечислить все варианты. Поэтому мужчина, состоящий «в
отношениях», отталкивается лишь от собственных чувств и намерений.
В ситуации со Светой Шабанов не мог даже твёрдо сказать, легко ли ему далась
победа. Если судить по срокам или израсходованным финансам, то да. Но являлось ли это
победой? И кого над кем? Она впустила его к себе в дом, но где там было его законное место?
Он знал точно лишь одно: теперь он будет её защищать и нести ответственность за всё, что с
ними происходит.
- Застегни, пожалуйста, - попросила она, подставляя спину.
Продолжая размышлять, он машинально выполнил её просьбу.
- Нам придётся снова съезжать, - выговорил он, наконец.
Не его вина, что им приходится вести кочевой образ жизни. Весь мир валится в
тартарары. Но в её глазах — лёгкий укор. Почти рефлекторный.
- Тебе виднее. Когда?
- Сегодня. Вещи собирать не нужно. Их привезут потом. Просто оденемся и уедем.
- Сказать Виталику, чтобы закруглялся?
- Скажи.
- Обедать будем?
Шабанов посмотрел на часы, будто они содержали какую-то информацию на этот счет.
- Пожалуй, нет. Поедем прямо сейчас.
Она молча пошла в комнату к сыну, натягивая на ходу платье.
Что-то гнало его. Подсказывало: торопись. Как всегда, он не задавался вопросами —
просто следовал зову.
И всё равно они почему-то не успели. Дорогу к запаркованной машине Шабанову
перегородил верзила со шрамом наискосок во всё лицо. Живой. Из настоящей плоти и крови.
С нормальным дыханием и пульсом. С бодро функционирующей печенью.
- Закурить не найдётся? - спросил он, не утруждая себя поисками мотивов.
Урфина Джуса с его бойцами Шабанов отпустил пару часов назад, избегая напрасных
потерь. Он справится сам, несмотря на численное преимущество противника. Плохо только,
что Света окажется свидетелем его нестандартной техники боя и необъяснимой
неуязвимости. Чёрт! Нужно было поднимать задницу раньше.
- Ты же знаешь, друг, что я не курю.
Коллеги верзилы стали окружать их со всех сторон, доставая биты и полицейские
дубинки. Светлана прижала к себе Виталика, с безысходной мольбой глядя на своего
мужчину.
- Не переживай. И лучше закрой глаза.
Но он опять опоздал. Второй раз за неполный день.
- Квазимодо! - крикнул кто-то, предупреждая верзилу об опасности, и тот обернулся.
- Чо за хрень!
От здания на противоположной стороне двора к ним приближался мужчина. По
крайней мере, этот эпитет ему можно было дать, пока он находился вдалеке. Но уже по тому,
с какой скоростью сокращалось между ними расстояние, становилось ясно, что он не совсем
обычный прохожий. Когда же стало возможным разглядеть его в деталях, то последние
сомнения в его ординарности и безобидности пропали. Одним прыжком он неожиданно
преодолел последние пять-шесть метров, руками сорвав голову с того, кого звали (дразнили)
Квазимодо, и, не останавливаясь на достигнутом, принялся расправляться с бойцами,
используя исключительно физическую силу.
Некоторые из них успели выхватить стволы, и тогда Шабанов бросился к Светлане с
сыном, повалив их обоих на землю, и закрыв собой, чтобы уберечь от случайной пули. Он
почему-то знал, что существо, когда-то бывшее мужем его теперешней любовницы, не
причинит им вреда. До поры до времени.
Выстрелов не последовало. По-видимому, Евгений Белковский в своем новом обличье
владел отличными приёмами и реакцией. Он не издавал никаких звуков: ни рычания, ни
сопения, как подсказывал мозг, воспитанный на голливудском материале. Лишь когда
прекратились звуки, более характерные для мясной лавки, Шабанов поднял голову.
- Это моя жена, - твёрдо заявил свои претензии труп, не выказывая ни усталости, ни
злобы.
Шабанов встал на ноги сам и помог подняться Светлане с сыном. Застывший в их
глазах ужас больно кольнул его в сердце. Но ещё больнее было осознание собственного
бессилия. Он улавливал с помощью всё ещё работающего механизма интуиции, что перед
ним стояло нечто, с чем он справиться не сможет. Оно сделало шаг навстречу, вытянув
вперёд руку, приглашающую Свету схватиться за неё.
Шабанов не увидел, но почувствовал, как его женщина отрицательно мотнула
головой. А затем послышался сзади её сдавленный голос:
- Убирайся к чёрту! Ты умер. Тебя нет. Я виновата пред тобой, но это мои
нравственные проблемы. Если можешь и хочешь — прости. Но тебя больше нет, понимаешь?