Шабановым в джинсах и простенькой кофточке. Тяжелее дались ей слова. Обидные от того,
что приходилось будто бы выпрашивать себе судьбу у постороннего в общем-то мужчины. Не
было ей оправдания в её слабости, но и другого выхода для себя она не видела.
Шабанов выслушал, не перебивая. Улыбнулся, и Алиса поняла, что вслед за этим
последует отказ.
- Извини, что не посвятил тебя в детали своей личной жизни раньше, - произнёс он.
- Ты женат?
- Нет. Но теперь имею планы на этот счёт.
Она легко уловила оттенки грусти и сожаления в его интонациях. Только о чём именно
он грустил, осталось для неё за кадром.
- Хорошая новость, но радости почему-то мало в твоём голосе.
Она и сама едва сдерживала слёзы. А он пояснил:
- У меня посттравматический синдром, я полагаю. Моя невеста — вдова того трупа,
который гонялся за нами все эти дни. Наперегонки с его сестрой и её любовником.
- Звучит, как мексиканский сериал.
- Есть некоторое сходство, - согласился он. - А у тебя? К тебе был приставлен
персональный покойничек? По моим подсчётам, их могло набраться с десяток-другой.
«Бог миловал», - хотела ответить Алиса, но вовремя поняла, что Он, тем более,
помянутый всуе, тут ни причём.
- Кто ты? - спросила вместо какого-нибудь шутливого ответа она.
- Я — номер «Сто Тридцать Пять».
- И что это означает?
- Это означает, что много лет назад я подписал договор, не понимая ни его
последствий, ни уровня той Силы, с которой имею дело. А теперь договор расторгнут. Мне
никто не сообщал об этом. Я просто знаю, что это так. Хотя бы потому, что могу об этом
говорить, не чувствуя, что совершаю оплошность. Или преступление. И отказались от
договора не мы.
- Ты имеешь в виду то, что творилось здесь на прошлой неделе? - угадала Алиса.
- И это тоже. И вот это ещё.
Он достал из кармана таблетку. Обыкновенную такую. Может быть, аспирин. Или
анальгин. Повертел в руках и бросил в пепельницу.
- Обычно после такого трюка мой собеседник терял своё тело и возносился к звёздам.
А теперь, ты видишь, это всего лишь унылый кусочек мела.
- Как же ты теперь без него?
- Постаринке. Вручную. Путём кропотливой ежедневной работы. С метлой и лопатой
в руках. Я всего лишь стал тем, кем хотел быть всю свою жизнь — человеком, понимающим
своё предназначение в этом нелепом, не любимом мной мире. Это понимание дороже, чем
Вселенная, холодной равниной лежащая у твоих ног. Ты не хочешь присоединиться?
Алиса отрицательно мотнула головой.
- Мне нужен мужчина, а не соратник. Или, хуже того, подельник. С банальным членом
между ног. С волосатой грудью. Воняющий потом после тренажёрного зала или огорода.
Займусь его поисками, если уж с тобой не выгорело.
- Могу подсобить.
- Вот этого имеешь в виду? - Алиса показала глазами в сторону Урфина Джуса,
уплетающего котлету за соседним столиком.
Шабанов расхохотался.
- Только через мой труп!
Шабанов вышел из машины у станции метро. Было людно. Почти как всегда. Хотя
подземка и не работала. Стояли вечные бабки с неизменным укропом. Краны с пивом
предлагали освежиться чем-нибудь лёгким, из доапокалиптических запасов. Безногий нищий
находился на своём посту. В киоске с цветами только царило запустение.
- Привет, - сказал Шабанов. - Извини, что без приглашения. Но сам понимаешь, теперь
не до церемоний. Ты как?
Небритый мужчина, с которым он затеял беседу, одетый в потрёпанное пальтишко,
уставился на него ясными радостными глазами.
- Седьмой Ангел скоро протрубит, - сообщил он.
- Не валяй дурака! - оборвал его Шабанов. - Или не признал?
- Слышу цокот копыт. Всадники Апокалипсиса.
- Это обычные цирковые кони. И джигиты верхом на них. В чём дело?
Но Петька Златоуст, не обращая на него внимания, продолжал вещать о трудностях
жизни среди стай саранчи, рек крови, жаб. Шабанов понял, что говоривший обращается не
только к нему — вокруг стал собираться народ. Многие щедро подавали. Кто деньгами, кто
продуктами. Легко торговать страховыми полисами непосредственно после урагана, хотя и
смысла в том ни на грош. От прошлых убытков уже не спастись, но будущие пестрят в глазах
огненными нулями.
- Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний.
Шабанов раскрыл бумажник, вытащил какую-то купюру, не заботясь о её достоинстве.
Сунул в руки блаженного.
- Вот добрый человек! - раздалось откуда-то сбоку.
Он развернулся и побрёл по тротуару в сторону припаркованной машины.
Сергей Боровский