— Последний раз я видела скитальца четыреста лет назад, — по-прежнему едва слышно сказала Кассандра. — Во Флоренции, во время чумы. Он называл себя Сизифом.
— Его больше нет с нами. Он нашёл свой город.
— Я думала, что все, кроме меня, уже нашли.
— Как видишь, не все.
Странница кивнула, в задумчивости сдвинула чёрные, вразлёт брови.
— Ты веришь, что с уходом каждого из нас мир становится лучше?
Я заглянул ей в глаза, ожидая увидеть мутную бездну с рваными краями. Но увидел лишь горечь, и грусть, и ещё что-то, чего распознать не сумел.
— Да, — кивнул я. — Это единственное, во что я по-настоящему верю.
— А я — нет. Когда последнего из нас не станет, мир захлебнётся патокой безнаказанного греха. Без катаклизмов и войн он ожиреет, обрюзгнет и превратится в желе. Аморфное, инертное, болезненное и слабосильное. Потом мир деградирует. Потом умрёт. Своей смертью, от дряхлости.
— Ты пытаешься найти нам оправдание, — возразил я. — Наше существование оправдать невозможно.
— Нет, не пытаюсь. Я попросту вижу будущее. Веришь ли?
Я отрицательно покачал головой, и она рассмеялась.
— Ты и не должен — моим пророчествам не верит никто. Пойдём со мной. Пойдём и займёмся любовью.
С минуту я молчал. Две с лишним тысячи лет я не знал женщин. Я утратил инстинкт продолжения рода вместе с человеческой сущностью. Но сейчас передо мной была не женщина. Я придерживал за талию единственное существо одной со мной расы и иного пола.
«Это приведёт к катастрофе, — собрался было сказать я. — Тысячи людей погибнут. Может быть, десятки тысяч».
— Пойдём, — вместо этого сказал я.
К вечеру ноги вынесли меня к Белорусскому вокзалу. Последние полгода я колесил по России. Воронеж, Пермь, Саратов, Ростов, Волгоград… Я не нашёл своего последнего города. Так же, как не нашёл его за предыдущие полтора десятка лет в Нигерии и Новой Зеландии, в Турции и Украине, в Канаде, в Японии, на Филиппинах, в Перу…
Не было дня, когда я не вспоминал бы то, что случилось в Харбине. И не вспоминал бы слова, сказанные на прощание, в гостиничном холле, через четыре часа после того, как впервые увидел странницу, которую люди назвали Кассандрой.
— Попробуем встретиться? — неуверенно предложил я тогда. — Через десять лет? Двадцать? Пятьдесят?
Назначим город и будем стремиться одновременно в нём оказаться. Кто знает, вдруг нам это удастся.
Кассандра долго молчала, потупившись.
— Не удастся, — сказала она наконец…
— Неимоверная наглость, — оборвал воспоминания гневный и визгливый голос. — Дай, говорит, полторы тысячи, мне, мол, нужно.
Я обернулся. Голос принадлежал блондинке средних лет, вульгарно одетой и не менее вульгарно накрашенной.
— И что? — заинтересовалась её соседка по очереди в билетную кассу. — Неужто дали?
— Представляете? Собственными руками достала из кошелька, отсчитала и вручила этой мымре. Сама до сих пор поверить не могу. Словно кто-то за руку дёргал.
— А она что же?
— Да ничего, даже спасибо не сказала, кукла задрипанная. Ну и молодёжь у нас пошла! Нет, вы всё же представьте, нужно ей, видите ли. А мне не нужно, что ли?
Я сорвался с места и бросился к очереди.
— Где? — выпалил я. — Где и когда это случилось?
Блондинка испуганно от меня шарахнулась.
— Вам что нужно, молодой человек?
— Я спрашиваю, где и когда у вас одолжили деньги.
— Да только что, — блондинка махнула рукой в сторону вокзальных дверей. — Там, на площади. А вам, собственно, какое дело?
Не ответив, я метнулся на выход. Вылетел на привокзальную площадь, заметался в толпе спешащих по своим делам людей. Минуту спустя я почуял ауру.
Сквозь людской поток, под ругань и мат я бросился к неказистому заведению с надписью «Мороженое» над входной дверью. Влетел вовнутрь и сразу увидел странницу.
У меня подломились колени, я судорожно схватился за дверной косяк, чтобы не упасть. Это была не она. Не та, которую люди назвали Кассандрой. На меня завороженно смотрела девчонка лет четырнадцати-пятнадцати, явная нищенка, белобрысая, чумазая и растрёпанная, выряженная в немыслимые обноски. Официантка с видимым пренебрежением смела пустую вазочку из-под мороженного с её столика, заменила полной и обернулась ко мне.
— Ваша знакомая, молодой человек? — брезгливо поджав губы, спросила она.
— Да, — пробормотал я. — В некотором роде.
— Тогда, может быть, вы заберёте её отсюда? Здесь приличное место, и вообще мы скоро закрываемся. Вы…