Дракон-1, которого братья называли Примо, цепляясь за гребень, пробрался по палубе на корму. Он только что сдал вахту Секондо. Терцо и Куатро спали вповалку у борта.
— Подъём, бездельники! — гаркнул Примо и для убедительности беззлобно пнул Терцо в бок. — Просыпайся, увалень! Пьян?
Терцо трудно завозился, затем разлепил глаза и часто заморгал.
— Пьян, спрашиваю? — Примо нагнулся и ухватил Терцо за грудки.
— Немного во хмелю, — заступился за брата пробудившийся Куатро. — Не волнуйся, к смене вахт Терцо протрезвеет.
Дракон-1 недовольно поморщился. Древняя пословица гласит: «корабельщики братьев не выбирают, их выбирает судно». Один раз и на всю жизнь. Дракон и выбрал, давно, семь лет назад. По мнению Примо, с Терцо корабль ошибся. Был тот рыхлым, неуклюжим и неопрятным, зато настойку из хмельной ягоды потреблял исправно.
— Ладно, — проворчал Примо и протянул брату руку. — Вставай. К закатам изволь протрезветь.
— Как скажешь, брат.
Примо подавил в себе недовольство. В конце концов, Дракон знал, что делал, когда брал Терцо в команду. И хотя в кулачной сваре тот слаб, зато стрелок отменный. Стреляет из пистолей с двух рук, навскидку, не целясь и редко промахиваясь. И сопли не распускает, когда приходится палить в сухопутных людишек. В отличие, кстати, от зануды Куатро, которому больше пристало быть плакальщиком на похоронах, чем морским удальцом.
— Не нравится мне это плавание, братья, — в который раз заладил Куатро. — Можно подумать, кроме нас Кистеням некого было послать.
Братья Кистени возглавляли стаю из полусотни кораблей, или, как говорили морские удальцы — эскадру. Эскадра наводила страх на малые острова и взимала дань с больших. Почему для плавания в неведомые южные воды Кистени выбрали именно команду Дракона, было неизвестно. Но приказ вожаков — закон, а ослушание равнозначно выдворению из эскадры. В одиночку морским удальцам не прожить, даже если их корабль самый быстрый, маневренный и послушный во всём Поморье.
— Гордиться надо, — буркнул Дракон-1. — Гордиться, что выбрали нас, ты понял?
— Да понял, понял, — Куатро явно особой гордости не испытывал. — Было бы чем. Сложим головы и корабль угробим.
Примо смолчал. Плавание к южным островам, пробное, разведывательное, поначалу казалось лёгкой морской прогулкой. Еды и питья братья загрузили вдоволь, и пускай Дракон не торговая корабелла с утробой, достаточной для хранения сотен сундуков с товаром, съестного должно было хватить на многие месяцы. Шесть из них, однако, уже позади, а южных земель так и не видать. В последние дни Примо начал сомневаться, есть ли эти земли вообще. А если даже есть, неизвестно, как там их встретят.
Дракон-1 опустился на палубу рядом с братьями. С Терцо надо что-то делать, думал он, скосив взгляд на одутловатую, заросшую щетиной физиономию с мутными глазками. С каждым днём тот распускается и разгильдяйничает всё больше, уж лучше бы канючил и ныл, как Куатро. Недаром Дракон стал капризным и плохо слушался вахтенного, даже когда в носовой пазухе лежал он, Примо, или немногословный, надёжный и решительный Секондо. Если так пойдёт и дальше, неровен час, случится самое страшное — то, чего отчаянно боятся и торговцы, и ловчие, и морские удальцы. Примо вздрогнул, стоило ему подумать об этом: если судно разлюбит команду, им всем не жить.
Ночь высеребрила небосвод, разбросав по нему звёзды. Прямо по курсу молочным подтёком на чёрном холсте зависла полная луна. Две другие, ущербные, медленно надвигались на неё с запада и с востока.
Лёжа в носовой пазухе, Триал глядел на подсвеченное лунами, разрезаемое Птицей напополам ночное море. Сейчас, как и любой вахтенный, он чувствовал себя частью корабеллы, её продолжением, её птенцом. Человеческому языку Птица не разумела, но мыслям внимала и воле была покорна. Сквозь прорезь в пазухе Триалу были хорошо видны голова корабеллы, два ряда узких, с неподвижными зрачками глаз и чудовищных размеров зубастая пасть. Триал мысленно приласкал Птицу, передал ей свои почтение и любовь, окутался ответным теплом и нежностью — той, что исполинский зверь дарил людям, которых для себя избрал. Триал вспомнил, как страшно ему было, когда впервые поднимался на борт — вслед за полусотней неудачников, которых Птица отвергла, сбросив с палубы в воду. Как готовился полететь за ними вслед, когда спинная пазуха внезапно раскрылась, распахнулась перед ним, и он не сразу понял, что это означает, а когда, наконец, понял, не сразу смог поверить своему счастью.
Стать мореходом мечтал каждый мужчина в Мире Тысячи Островов, но удавалось это лишь избранным. Будущие корабли и корабеллы доставлялись из северных морей ловчими — смельчаками, сумевшими отбить детёныша от дикой свирепой стаи. Ловчие просили за корабль огромные деньги, за корабеллу ещё большие. Скопить четвёртую часть этой суммы удавалось немногим. Но даже скопив и даже сумев не расстаться с золотом в пути на Остров Кораблей, куда ловчие пригоняли будущие суда, большинство претендентов так и оставались ни с чем.