Выбрать главу

«Мой Дракон! — взмолился в пазухе Примо. — Вперёд, заклинаю, вперёд!»

Корабль рванулся. Слабые лапы подломились, Дракон, изнемогая от ярости и боли, упал на брюхо и, извиваясь, пополз.

Окровавленный, с располосованным бедром Секондо, надрывая жилы, тащил и тащил Терцо к кораблю.

В десяти шагах Примо не выдержал. Вывалился из носовой пазухи, с высоты в три человеческих роста спрыгнул. Обдирая кожу, прокатился по гальке. Вскочил, грудью принял пущенную с полусотни шагов стрелу. Устоял на ногах, превозмогая боль, выдрал наконечник и перехватил Терцо из рук у брата. Он не помнил, как удалось добраться до корабля, скрыться от камней, стрел и копий за его могучим торсом. Не помнил, как одного за другим затаскивал братьев на борт. Он пришёл в себя, лишь когда Дракон, пятясь, достиг воды и оттолкнулся от берега. Трое аборигенов боевыми топорами рубили тело мёртвого Куатро.

* * *

Стрела-1 отхлебнул хмельной настойки из глиняной кружки, затем отставил кружку в сторону.

— Забытый вкус, — задумчиво сказал он. — Местное вино никуда не годится. Крепкие напитки, пожалуй, единственное, чего мне не хватает. Я скучаю по выпивке.

Уно подобрался.

— А по братьям? — жёстко проговорил он. — А по Стреле?

Старик поморщился.

— Стрела-3 жив и здравствует, — сказал он. — Что до покойников — каждый избирает свой путь. Мир Тысячи Островов скверный мир, Птица. Люди в нём подобны зверям. Мы здесь живём по-иному. Мы не грабим, не обманываем, не унижаем женщин. Мы сыты и не думаем о том, как бы не протянуть ноги с голоду. Одеты и не заботимся о том, чтобы не околеть от холода. Наши женщины не принадлежат всем, как в стае диких зверей. А их дети видят своих отцов каждый день, а не два-три раза в жизни. И эти отцы — мужья их матерей, а не пришлые незнакомцы на ночь. Нашим детям не приходится полжизни тратить на то, чтобы скопить золото, которое купит для них любовь морского чудовища. И не приходится бросаться с утёсов на камни, если чудовище раньше срока издохнет. Или если раньше срока умрут чужие люди, по недоразумению называемые братьями.

Уно вскочил, злость и ярость распирали его.

— Ты кощунствуешь, старик! — выкрикнул он. — Корабеллы, которых ты назвал чудовищами, жертвуют собой ради команды. Они…

Уно осёкся и не стал продолжать. Он мог бы сказать, что корабеллы изменяют своё тело, перекраивают его, чтобы было удобно и уютно команде. Что обрекают себя на бесплодие ради неё. Что дарят четвёрке избранных то, о чём мечтает каждый из них. Дарят волю, кров, безопасность. Семью. А ещё дарят любовь.

Уно смолчал — говорить не было смысла — собеседник знал всё это и без него.

— Вы уже много дней прожили у нас, — насмешливо сказал старик. — Вы забили вонючую утробу своего зверя товаром. Взяли у нас, что пожелали, мы не прекословили. Почему же вы не отплываете, Птица?

Уно смутился. Старик прав — отплыть можно было бы уже давно. Только вот Дуал каждый день всё откладывал и переносил отплытие на завтра. И Квар его в этом поддерживал.

— Мы покинем вас через три дня, — решительно сказал Уно.

— Ты уверен? — усмехнулся старик. — Мореходы желанные гости для нас. Все, если не считать разбойников. Этим среди нас места нет, мы их уничтожаем, чтобы не вернулись с ватагой. Но таких, как вы, мы не гоним. Живите с нами, сколько хотите, любите наших женщин и делайте им детей — нам нужна свежая кровь. А хотите — оставайтесь навсегда, как остался я и такие, как я.

— Этого не будет, старик.

Уно развернулся и размашисто пошагал прочь.

* * *

Дуал потянулся за сладким сочным плодом, разломил его пополам, поднёс половину золотоволосой девушке, сидевшей у него на коленях.

— Спасибо, — поблагодарила та. — Что ты решил?

Дуал закаменел лицом. Он не решил ничего, он страшился, отчаянно боялся решать.

— Бросить команду всё равно, что убить, — мрачно сказал он. — Если один из братьев уходит, судно с его уходом слабеет и гибнет. А значит, зачастую гибнут и остальные.

— Это ужасно, — охнула девушка. — Почему это происходит?

Дуал не ответил. Он сам не знал почему. Он знал лишь то, что положено знать мореходу. В сутках сорок восемь часов, четыре двенадцатичасовых вахты. Так было, есть и будет. Судну необходима команда из четырёх человек, по одному на вахту. Так тоже было всегда. Судно само выбирало этих четверых и выбирало под стать себе. Корабеллы — людей торговых и мирных. Корабли — лихих и отчаянных. А потом судно дарило команде любовь, одну на всех. Если же один из четверых выбывал, любовь рвалась, истончалась, а затем…