Стая прошла над конными, новый залп проредил цепь наступающих вслед за ними пеших. Сапсан взмыл, увернулся от встречной стрелы, описал петлю и повёл сородичей в новый заход. На этот раз смерть не забыла и их. Завертелся в воздухе и рухнул вниз пронзённый метнувшимся от земли копьём Вальдшнеп. Пал на крыло и, теряя высоту, потянул прочь подбитый стрелой Зимородок. Не дотянул, сломался в воздухе и камнем полетел вниз.
Стая вновь взмыла, и Сапсан, наметив себе рослого рыжебородого всадника в голове уцелевшего отряда, выдернул из ножен меч.
— Матушка!
Мать Барракуда оторвалась от созерцания крабовой кормёжки и обернулась к Сайде.
— Матушка, я хотела бы поговорить с тобой наедине.
Мать Барракуда отплыла в сторону.
— В чём дело? — спросила она, окинув акулыцицу взглядом и задержав его на мгновение на округлившемся животе.
— У меня будет ребёнок, Матушка.
Мать Барракуда пожала плечами. Она не слепая, чтобы не видеть подобных вещей.
— Лёгких родов, — пожелала Мать Барракуда. — Что-нибудь ещё?
— Его отец… — Сайда осеклась и замолчала.
Вот оно что, поняла Мать Барракуда. Она уже забыла, как всё это бывает, а у девчонки-несмышлёныша первая беременность, и та хочет похвастаться мужчиной, который её обрюхатил. И наверняка ждёт от Матушки бурного восторга по поводу совершенно заурядного жизненного события.
— Кто же он? — вежливо поинтересовалась Мать Барракуда.
— Он, он… — молодая акулыцица замялась. — Он один из тех, кто прилетал на Остров семь месяцев назад. Его зовут Сапсан.
— Что? — опешила Мать Барракуда. — Что ты сказала сейчас?
Девчонка потупилась и не ответила. Мать Барракуда ошеломлённо смотрела на неё. Расы не скрещиваются, это она знала точно. На том стоит мир — не скрещиваются даже разные породы рыб, а уж о том, что можно скрестить подводных обитателей с поднебесными, нечего и говорить. Более того — отвращение, которое расы питают друг к другу, само соитие делает невозможным. Мать Барракуда вспомнила историю времён Береговой войны, когда несколько гарпунщиков решили было изнасиловать пленниц. У них ничего не вышло, над гарпунщиками немало после этого потешались.
— Ты шутишь со мной? — строго спросила Мать Барракуда. — Знай, что твои шутки глупы.
— Нет! — девчонка вскинула взгляд. — Клянусь, у меня не было другого мужчины. Матушка, мне страшно подумать, что может произойти из моего чрева.
Мать Барракуда в задумчивости скрестила на груди руки. Если девчонка не врёт и зачатие от поднебесника возможно, то… У Матери Барракуды закружилась голова, стоило ей осознать, насколько важно то, о чём она услышала. Было это, однако, невозможно, немыслимо, это противоречило не только преданиям подводного народа, но и самой природе вещей.
— Как это случилось? — бросила Мать Барракуда. — Каким образом этому уроду удалось соединиться с тобой?
— Он не урод, — выпалила в ответ акульщица. — Он, я… Мне кажется, мы с ним полюбили друг друга.
— Что-о-о?! — Мать Барракуда изумлённо ахнула. — Ты, девочка, в своём ли уме?
Ласка приняла на щит пущенную с неба стрелу. Припав к холке, пустила коня в намёт навстречу налетающей стае. Поднебесник с искажённым яростью лицом и клинком в отведённой за спину руке нёсся прямиком на неё. Ласка осадила коня на скаку, вздёрнула его на дыбы, наотмашь рубанула перед собой. Горец увернулся, взмыл в небо, но на его месте тотчас очутился другой и нанёс удар. Осел на круп зарубленный жеребец, Ласка вылетела из седла, покатилась по лугу. Вскочила на ноги, в десяти шагах слева могучий поднебесник с дерзким и хищным лицом рубился на мечах с Оцелотом. Отбил выпад, клинок вылетел у полусотника из ладони.
— Оцелот! — зашлась в отчаянном крике Ласка. — Оцелот!
Поднебесник взмахнул клинком, развалил Оцелота пополам и взмыл в небо. От горя Ласка на миг потеряла голову, бездумно бросилась вперёд, словно хотела взлететь за врагом вслед. Опомнилась, метнулась к жеребцу Оцелота, хрипом заходясь от ярости, вскочила в седло. Мимо промчался конь, волоча за собой запутавшегося в стременах убитого седока.
— Вперёд! — хриплым, сорванным голосом закричала Ласка. — Вперёд!
Во главе трёх десятков всадников и спешащей вслед за ними пехотной полусотни она погнала жеребца вверх по склону. Впереди стая группировалась в воздухе для новой атаки. Ласка плохо помнила, что было дальше. Храпели кони, умирали люди, кто-то истошно орал за спиной «Отбой!», но она, не обращая внимания, гнала и гнала коня.