Атарге оттолкнулась от стулки и поплыла к выходу. От двери она обернулась, в облаке белых волос.
— Я бы давно уже стала Царицей, — сказала она. — В любой год из последних ста. Мужчины живут с этим выбором всю жизнь — они могут стать Отцами в любом возрасте. Но женская природа нашего вида требует, чтобы эту жертву принес еще по сути ребенок, девочка. Я оказалась не готова. Если подумать, то это чудо, что каждый раз находится одна, которая готова.
Атарге исчезла за дверью, а Дерке долго сидела в тишине, вцепившись в края стулки. Подняв глаза, она обожглась о взгляд Немиса.
— Я все слышал, — сказал он. Они оба помолчали.
— Иди сюда, царица, — сказал Немис.
Дерке лежала на его забинтованной груди, он гладил её по волосам, а она смотрела в стену остановившимися красными глазами.
Дерке снова была на поверхности и искала глазами свою любимую звездочку. Два светящихся пятнышка отвлекли её — к ней спускался Парящий, совершенно такой же, как прежний.
— Риик-Ра? — спросила она удивленно, протягивая руку.
— Саат-Ра, — ответил Парящий, опускаясь на её запястье. — Я вышел из костей того, кто вышел из его костей. Я знаю о вашей встрече.
Парящий пронзительно вскрикнул, пощелкал клювом.
— Знаешь ли ты о том, какой была наша планета, царевна? Знаешь ли ты о цикле, дающем жизнь — в воде и в воздухе?
— Я знаю о Сдвиге, — сказала Дерке. — Я знаю, как ушла суша и провалилось океанское дно…
— Планета умирает, — перебил её Парящий. — Мы все поглощаем кислород, вы — из воды, мы — из воздуха. Водоросли выдыхают его, но недостаточно. Цикл не воспроизводится. Еще девяносто-сто лет, и мы начнем задыхаться, и однажды весной птенцы не разобьют свою скорлупу. В море все будет дольше, но день придет, и ваши Дети не выйдут из икринок…
Парящий молчал долго. Дерке слышала, что вокруг начинают поговаривать о возвращении. Воины оглядывали волны с нарастающим беспокойством.
— Мы живем лишь год, Дерке, — наконец сказал Саат-Ра. — Мы умираем каждую зиму, потому что море замерзает, мы не можем охотиться, нам нечего есть. Но в сердце каждой из наших Скал мы храним самое дорогое сокровище нашей планеты. Это капсулы с семенами и спорами всех деревьев и трав, которые росли на суше и яйца насекомых, опылявших их. Их хватило бы на зиму любому из наших поколений. Им было бы необязательно умирать в морозных муках. Но поколение за поколением умирает, не прикасаясь к семенам. Знаешь, их достаточно, чтобы вновь завести кислородный цикл. Чтобы спасти планету. Для ваших и наших детей. Но им нужно где-то расти.
— Зачем ты мне об этом говоришь, Саат-Ра? — медленно спросила Дерке.
Парящий не ответил, снялся с её руки, исчез в темном небе.
Желтая звездочка подмигнула ей, притянула её взгляд. Там сухопутные люди строили города, убивали друг друга сверкающим железом, молились друг за друга богам — добрым, строгим, равнодушным, множественным, единому, прижимали к груди орущих младенцев, поднимали на копья других орущих младенцев, плавали по океанам на деревянных кораблях, сжигали и мучили тех, кто не угодил их добрым богам, и любили, так любили друг друга…
Дерке стояла в центре огромной мраморной чаши — Царской Площади. Она уже сказала ритуальные слова и голос её не дрожал. Она была Царицей Морскою. Трое Везиров, среди которых не было Оанеса — почему-то её это больно удивило — увенчали её древней короной. Ей отчаянно хотелось, чтобы все неизбежное уже состоялось и прошло.
Все Мнима ждали у краев чаши — тысячи глаз смотрели на Дерке. Многие глаза были красными — её любили, её жалели. Дерке ждала Немиса, всё было уже решено. Ему помогут выплыть в центр площади. Он заучил свои ритуальные слова.
Ряды у края чаши дрогнули, Дерке узнала синие волосы Немиса. Она с болью смотрела, как он, прежде такой ловкий, боком выдвигается из толпы, пытается поймать равновесие, кружится на месте. Сестра, Грие, ловит его за здоровое плечо, выправляет, пытается подтолкнуть. Наблюдая за ними, Дерке не заметила, как кто-то другой появился на площади. Что что-то случилось, она почувствовала по реакции толпы — это было потрясенное, тяжелое, абсолютное молчание.