— Не слишком достойное занятие для мужчины, — неодобрительно заметил Ричард. — То ли дело, например, горный мастер. Мне не нравится этот молодчик. Пускай заканчивает поскорее с Гарри и уходит.
Монтегю закончил со мной тем же вечером, и я вновь засиял радужными красками. Тогда Монтегю поклонился и ушёл. Но той же ночью вернулся.
— Мне кажется, на нас кто-то смотрит, милый, — прошептала из зарослей бурьяна Дженни.
— Не иначе, это твой гном, — хохотнул Монтегю. — Пускай смотрит. Ему можно — ведь нашей любовью мы, по сути, обязаны ему.
Тогда я преодолел свойственную садовым гномам деликатность и стал смотреть. Клянусь, было на что. Я смотрел на это всю ночь и гордился тем, что впервые принёс людям счастье. А приносить его, если вы вдруг подзабыли — моё хобби.
Недолгим оно оказалось, счастье Монтегю и Дженни. Месяца не прошло после помолвки, а по просёлочной дороге, что стелилась по краю болота и огибала старое кладбище, уже мчался конный.
— Война! — крикнул он на скаку. — Война с Германией!
С этой войны Монтегю не вернулся. От него остался набор красок, кисть и пол акра расчищенной от бурьяна земли, которую он так и не успел вскопать. Но ещё от него у Дженни остался Роджер.
На шестой день рождения Роджер получил от Дженни подарок. Меня.
— Гарри Толстун теперь твой гном, малыш, — сказала Дженни. — Береги его: ведь в том, что ты появился на свет, немало его заслуги.
— А что он умеет делать? — нахмурился Роджер.
— Он умеет охранять сад. Правда, у нас его нет. Вместо сада у нас пни от дубков.
— У нас будет сад, — твёрдо заявил крепкий, смуглый и круглолицый Роджер.
Двенадцати лет от роду он впервые взял в руки лопату с киркой. За ними — молоток и гвозди. Потом кисть. К тринадцати он выкорчевал пни и сменил у дома крыльцо, к четырнадцати — законопатил стены и перестелил крышу. Пятнадцатый день рождения Роджер встречал в садовой беседке. Она была, конечно, не чета той, в которой считал мух старый лорд Честер, но, как по мне — лучше этой беседки на свете не было и быть не могло. От выкрашенного в светлый беж дома к ней вела тропинка, по правую руку от которой цвели тюльпаны, а по левую набирали силу яблоневые саженцы.
Я теперь слезал с постамента и спешил на задворки охранять сад каждую ночь. И хотя охранять его было особо не от кого, я чувствовал себя важной персоной при деле. И знаете — мне, пожалуй, такая слабость была вполне простительна — ведь я гном не какой-нибудь там придуманный, а самый настоящий — садовый.
Когда Роджеру сравнялось семнадцать, в Лондоне приказал долго жить старый лорд Джон. Как и подобает человеку немыслимо благородных корней, за последние годы он с десяток раз переписал завещание.
И нам кое-что досталось. Не бог весть, конечно, но по меркам корнуолльского захолустья сумма весьма значительная.
— На эти деньги мальчик сможет поехать в Лондон учиться, — рассуждал Ричард. — На законника или, может быть, на врача. И то, и другое — уважаемые, благородные занятия. У мальчика золотые руки? Согласен. Но не пристало потомку нашего рода трудиться каким-нибудь плотником или маляром.
— Прекрасная мысль, дорогой, — одобряла осознавшая себя на старости лет аристократкой Эмили. — Мальчик займёт подобающее нашей семье положение в обществе.
Что ни говори, люди, в отличие от нас, гномов — редкостные снобы.
В Лондон Роджер не поехал. Он вообще никуда не поехал, а к восемнадцати пошёл в шахту забойщиком. Через два года директор оловодобывающей компании произвёл его в мастера.
— Так и должно было случиться, — гордо заявлял кардинально поменявший взгляды на будущее внука Ричард. — Я всегда говорил, что кому-нибудь из нашего рода вот-вот достанется место горного мастера. Теперь мы можем вплотную заняться домом.
Ричард и в самом деле занялся домом вплотную, беспощадно терзая советами и распоряжениями дюжину нанятых Роджером каменщиков, плотников, стекольщиков, кровельщиков и маляров. Вопреки усердию главы семейства, за два года Дубки преобразились. Место деревянного ветерана занял двухэтажный каменный особняк. Кирпичная, в человеческий рост, ограда сменила покосившуюся дощатую. Водопровод с канализацией вытеснили колодец и выгребную яму. Бесследно сгинул щелястый сарай, а на его месте возник металлический гараж, приютивший жуткое страшилище, кашляющее, фыркающее и смердящее парами бензина. Но главное — на задворках расцвёл сад. Настоящий — с яблонями, цветочными клумбами и оранжереей.
— Ну что, Гарри, старина, — взвалил меня на плечо и потащил к новому месту обитания Роджер. — Теперь тебе есть что охранять, не правда ли? — Роджер водрузил меня на постамент рядом с беседкой и придирчиво осмотрел. — Приглядывай тут, чтобы птицы не склевали яблоки.