Я сказал, что клятвы -- дело серьезное, но ей это было известно. Она изучала меня столь долго, что кто-нибудь слабонервный успел бы сойти с ума, и наконец приняла решение. Бросив пристальный взгляд на улицу, она направилась в полуподвал, расположенный ниже уровня тротуара. Вход в него прятался за ступенями фасадного крыльца. Вместо деревянной двери он был заколочен доской.
-- Вам придется поклясться, мистер Майлз.
Я проверил свою совесть и сказал:
-- Клянусь!
-- Вам придется перекреститься, чтобы все было по закону.
Я перекрестился, и она, сделав легкое усилие, левой рукой сняла доску. Однако левшой она не была: я замечаю подобные вещи. Я последовал за ней, по ее приказу закрыв за собой эту насмешку над дверью, и мы оказались в жарком грязном мраке, затхлом и туманном, пахнущем крысами и старой сырой штукатуркой.
Я заверил Шэрон, что прекрасно вижу дорогу, но она взяла меня за большой палец и повела мимо множества пустых упаковочных коробок и гор не поддающегося описанию мусора в дальнюю комнату, которая раньше -- до того как дом был покинут жильцами -- исполняла обязанности кухни. В Латимере очень много подобных домов, и отток населения на окраины вряд ли способен дать объяснение этому факту. Хотел бы я знать, не начинают ли люди понемногу ненавидеть города, которым они отдали столько сил...
Посреди заброшенной кухни неясно просматривалось огромное хрупкое сооружение -- нечто собранное на скорую руку из старых упаковочных ящиков, этакий дом внутри дома.
-- Подождите!
Шэрон нырнула куда-то в недра сооружения. Зажгла спичку. Родились два огонька.
-- Теперь можете зайти.
Когда я протиснулся внутрь, она была молчалива и торжественна. Морская синева ее глаз напрочь растворилась в жутком мраке.
--Никто никогда не делал этого раньше. Кроме меня... Это Амагоя.-- Она неиного подумала и, явно опасаясь, что я окажусь недостойным правды, добавила: -- Конечно, это не игра в "воображалки".
Это была игра и не игра. Дно перевернутого ящика изображало собой алтарь. На импровизированном престоле (полка над ящиком) лежало то, что всякий принял бы за тряпичную куклу.
-- Амаг,-- Шэрон кивнула на куклу,-- просто образ, привыкший быть куклой. Куклы -- это так по-детски, не правда ли?
-- Возможно, но фантазия -- всегда реальна. То, что находится внутри твоей головы, не менее реально, чем то, что окружает тебя снаружи. Просто это другой тип реальности, вот и все.
Две горящие свечи стояли в карауле, оберегая предметы, лежащие на ящике-алтаре. Обтрепанная мальчишеская кепка, перочинный нож, серебряный доллар.
-- Я и в самом деле единственный человек, кто видел это, Шэрон? А Анжело?
-- О нет! -- она была потрясена.-- Амагоя -- это я, когда мне одиноко. И теперь вот вы... Потому я и заставила вас поклясться. Ну потому, что вы не смеетесь, когда это нельзя.
Увы, Дрозма, мне пришлось прожить триста сорок шесть лет, чтобы услышать в свой адрес столь значительный комплимент.
-- Доллар. Он получил его как школьную премию и подарил мне на счастье. Перочинный нож, потому что я хотела и он сказал: "Держи!"
Слышали бы вы то выражение, с каким она произнесла местоимение "он"!..
-- Кепку он просто выбросил.
Любые комментарии были сейчас неуместны -- даже вежливые, даже со стороны марсианина. Впрочем, Шэрон и не ждала комментариев. Я глядел почтительно, и ей этого было вполне достаточно. Она с облегчением сменила тему, заговорила порывисто дыша и словно ни о чем.
-- Отец вернулся с профсоюзного собрания пьяным. Устроил настоящее сражение... Ударил крышкой подъемника по плите, просто чтобы наделать шуму. Разнес ее ко всем чертям. Откровенно говоря, вы не поверите, с чем мне приходится мириться. Откровенно говоря...
--Подожди-ка, Шэрон! Этот Билли Келл.. Мне кажется, он повредил тебе руку. Ты можешь сказать мне, что случилось?
-- Я не могла позволить вам избить его. Откровенно говоря, я не могла бы взять на себя такую ответственность.
-- Я не избиваю людей. Я бы просто слегка припугнул его.
-- Он не из пугливых, да и все равно я не боюсь его. Он на самом деле не ломал мне палец, просто притворился, что сломает.
Она не была изобретательной во лжи, и я добился своего простым молчаливым ожиданием.
-- Ну, он пытался заставить меня сказать... кое-что, о чем я не скажу, и все. При меня и Анжело. Билли может пойти утопиться. Он явный феномен, мистер Майлз...
-- А палец?
-- Все в порядке, честно... Смотрите, как играют гамму.
Она продемонстрировала, прямо на полу. И я обнаружил, что ее рука цела и невредима. А потом я обнаружил, что ее большой палец прекрасно знает, как с абсолютной четкостью подкладываться под остальные пальцы. И это после одного-единственного урока. Медленно, разумеется, но правильно!..
Вы сами, Дрозма, благожелательно отзывались обо мне как о пианисте. Но я знаю, что мы никогда не сможем сравниться с лучшими музыкантами-людьми. И совсем не потому, что наши искусственные пятые пальцы недостаточно подвижны для фортепиано... Вам никогда не приходило в голову, что причина только в том, что человеческие существа, живущие столь короткое время, всегда помнят об этом в своей музыке?
-- Я озадачен, Шэрон. Сегодня утром Анжело говорил что-то о Билли Келле. Вроде бы они друзья, как я понял.
В ее голосе зазвучала взрослая горечь:
-- Он думает, что Билли ему друг. Однажды я пыталась доказать обратное. Он мне не поверил. Ведь он считает, что все вокруг хорошие.
-- Не знаю, Шэрон... Не думаю, чтобы кому=то, кто бы он ни был, удалось дурачить Анжело достаточно долго.
Что ж, это была удачная мысль, и она, казалось, заставила Шэрон почувствовать себя гораздо лучше.
Она снова искусно переменила тему:
-- Если вы хотите, мы могли бы сделать Амагою космическим кораблем. Иногда я так делаю.
--Здравая идея.
Откуда-то из глубин мертвой кухни донеслись крадущиеся быстрые шаги.
-- Не берите в голову,-- сказала Шэрон.-- Знаете, когда я ухожу отсюда, я все закрываю другим ящиком. Чтобы не подпустить феноменов...
Когда я вернулся с космического корабля, на ступеньках крыльца меня встретил нарядно одетый Анжело и передал приглашение хозяйки на чашечку кофе. Ферман был уже внизу. Чашечка кофе, согласно воле Розы, состояла из пиццы и полудюжины других соблазнительных блюд. Сама Роза в воскресном наряде выглядела увядающей от чего-то более значительного, чем утренняя жара.
-- Вы хотели тишины и покоя, мистер Майлз,-- произнесла она с сожалением.
-- Зовите меня Беном.
Я старался расслабиться, но не потерять чопорности "мистера Майлза". Уж тот-то не имел никаких шансов сойтись с Шэрон поближе, подумалось мне.
Мы опять вспомнили альбомы с фотографиями. Ферман снова и снова возвращался к одному и тому же вопросу: зачем они могли понадобиться вору?
-- А у нас внизу ничего не пропало,-- сказал Анжело.-- Я проверял.
Через некоторое время Ферман нерешительно произнес:
-- Анжело, Мак сказал мне, что он... ну... выкопает место. Во дворе. Если ты хочешь, чтобы он это сделал.
Анжело поперхнулся:
-- Если это позволит ему чувствовать себя лучше...
-- Дорогой мой,-- почти прошептала Роза.-- Angelo mio... пожалуйста...
-- Извините, но не передаст ли кто-нибудь Маку, что я уже вышел из пеленок?
-- Ну, сынок,-- сказал Ферман.-- Мак как раз подумал...
-- Мак как раз не подумал!
Наступила натянутая тишина. Потом я не выдержал:
-- Слушай, Анжело... Будь терпелив к людям. Они стараются.
Он с раздражением глянул на меня поверх симпатичного кухонного столика, но раздражение это тут же исчезло. Теперь он казался озадаченным: вероятно, его одолевали мысли о том, кто я и что я, какое место я занимаю в его тайно расширяющимся мире. Справившись с собой, он извинился:
-- Простите, дядя Джейкоб! Пусть Мак сделает это. Я обозлился, потому что из-за моей поганой ноги не справляюсь с лопатой.