— Какой-нибудь еды в автобусе нет?
— Есть ящик или два тушенки и вчерашняя кулча[84].
— Давай отдадим ящик тушенки? Скоро зима, а у них ничего нет. Даже домашнего скота не видно.
— Сейчас принесу, муаллим.
Родик, не зная, что еще предпринять, подошел к старику и поинтересовался:
— Бободжон, много жителей в кишлаке?
— Очень мало осталось, — ответил старик. — Молодых вообще нет. Все ушли.
Родик хотел узнать, как они достают муку и сахар, но тут появился Салим с картонным ящиком в руках. Родик открыл его и вынул банку китайской тушенки.
— Не лучший продукт. Однако за неимением… Консервы — это не свежее мясо, но есть можно, — заметил он вслух и, помещая банку на место, обратился к старику: — Примите от нас этот подарок. Он от души.
Дар был принят с подобающей вежливостью.
В это время к ним подошла пожилая женщина. В одной руке она держала холщовый мешочек, а в другой — банку с чем-то, похожим на мед. Старик взял у нее мешочек и протянул Родику. Родик приоткрыл его и, увидев миндаль, сказал: «Рахмат, бободжон». Банку старик вручил Иранцу. Тот как-то особенно бережно прижал ее к белоснежному костюму и долго благодарил.
Салим нашел еще какие-то фрагменты бомбы и, сняв с куста лоскут материи, сложил на него находки. Иранец, перебрав их, уточнил у Салима:
— Это все?
— Не знаю. Может, в кустах что-то есть.
— Уничтожить надо-с, голубчик.
— Нечем. Ни взрывчатки, ни фанат. Давайте возьмем с собой. Они так просто не взрываются.
— Можно-с. Не такого рода штуковины-с… Пора прощаться. Нас дасторхон ждет.
Салим соорудил из ткани узелок и пошел к автобусу. Родик, наскоро попрощавшись со стариками, последовал за ним.
В автобусе Салим положил взрывоопасный узелок между патронными ящиками и устроился рядом на сиденье. Родик, не знакомый с конструкцией таких бомб, забеспокоился. Однако промолчал, стесняясь высказать некомпетентность и уронить авторитет. Он только устроился на своем прежнем месте так, чтобы не видеть, как этот устрашающий предмет будет подпрыгивать на многочисленных ухабах и рытвинах, которыми изобиловал их путь.
Подошли остальные и, потоптавшись у дверей, тоже загрузились в автобус.
Последним появился Иранец. Он угрюмо устроился в дальнем конце салона. Вид его не располагал к общению. Родик, хотя и желал обсудить очередное происшествие, но подумал и решил этого не делать, а, чтобы как-то отвлечься, открыл подаренный мешочек с миндалем и предложил присутствующим. Все принялись лузгать миндаль, изредка перебрасываясь малозначимыми фразами. Автобус неимоверно раскачивало. В какой-то момент Родик обернулся и обнаружил, что узелок со смертоносным грузом подкатился к нему, а в следующий момент опять потерял его из виду. Родик переместился и сосредоточил на нем внимание. От этого он вдруг начал испытывать странное возбуждение. Он как будто очнулся после тяжелого сна. Возможно, прежде он находился в состоянии, близком к шоковому, или это был страх. Его недавние размышления о собственном бытии приобрели вполне законченные формы. Их можно было свести к одному слову: «Бежать». Все остальное являлось вариациями ответа на вопрос: «Как?»
Увлеченный поисками оптимального ответа, Родик перестал фиксировать происходящее вокруг. Он не заметил, как автобус пересек каменную реку и остановился на знакомой поляне. Родик продолжал сидеть на своем месте, когда Салим, деликатно тронув его за плечо, сообщил, что они приехали, и попросил вернуть пистолет.
Медленно приходя в себя, он отдал пистолет и потянулся всем телом. Потом нехотя вышел из автобуса и замер. Шум водопада, заглушая все другие звуки, зачаровывал, а воздух, наполненный приятными запахами жареного мяса, специй, костра и мокрой земли, приятно щекотал ноздри. Эти новые ощущения опять загнали тревожные мысли куда-то в подсознание. Родик огляделся в поисках Абдулло Рахимовича. Людей значительно прибавилось, или так казалось из-за рассредоточившихся по поляне сидящих и стоящих военных с автоматами в руках. Было не ясно — то ли они охраняют, то ли коротают время, пока готовится пища. Середину поляны занимали два дастархона. Один большой, вероятно, для военных, а второй поменьше — для руководства. У костра суетились несколько мужчин в чапанах, в отдалении на дереве висели остатки баранов. Головы и шкуры уже успели убрать. Все свидетельствовало о близком завершении приготовления пищи.