Медитацию обычно прерывал Дан. Он стучал в комнату и отводил меня на пробежку возле рва, что опоясывал и защищал от кого-то эту крепость. Бегали мы втроём по кругу, даже не смотря на то, что на календаре был январь месяц. Снега, правда, не было, Бенедикт объяснил, что здесь на территории стоит что-то вроде невидимого щита от попыток нападения, который ещё хорошо защищал от погодных явлений.
После пробежки мы разминались, растягивали мышцы, и лишь после этого появлялся Бенедикт. Дан после этого продолжал выполнять упражнения на гибкость, Вадим брал меч, я мне Бенедикт показывал техники рукопашного боя, в которых я иногда узнавала приёмы из карате, айкидо и других боевых искусств. После этого ждали полчаса медитации.
Тренировки заканчивались, потом мы завтракали, правда меня обрадовали тем, что за моим питанием назначен надзор и это означает, что о чипсах, шоколаде и газировке придётся забыть, что для меня было равносильно концу света. Самое обидное, к моему мнению никто прислушиваться не собирался.
Зато занятия с Бенедиктом меня удивили. Если на тренировках было слишком много того, чего я не знала, и очень часто учитель много раз прорабатывал со мной то или иное движение, наставлял, показывал, то сидя у него в кабинете, пока не было парней, мы просто общались на свободные темы. Мы обменивались мнениями о философских трактатах, плавно переходили на историю, религию, спорили о значении мифов, незаметно начинали рассуждать о физических и химических процессах, протекающих в мире, затрагивали биологию и экологию, зачем-то залезали в астрономию, в которой я не разбиралась. Я ожидала, что меня будут учить двигать предметы, варить зелья, произносить какие-то заклинания, но всё было как в школе, только сложнее. Потому что-то, о чём невзначай мы сообщали, упоминали или рассуждали, неминуемо вспоминалось вечером, а значит, приходилось внимать каждому слову не только учителя, но и парней, если они присутствовали на занятиях, и запоминать. Всё это усложнялось тем, что иногда диалог вёлся не на моём родном языке. А значит, вечером нас спрашивали все те новые слова, что мы узнали, проблема была ещё и в том, что учили мы несколько языков сразу. Бенедикт говорил нам, что чтобы понять менталитет народа, надо научиться думать на их языке, за осуществление этого он и взялся с невозмутимой энергичностью.
За завтраком, обедом и ужином мы постигали азы этикета разных народов, поэтому приходилось быть внимательной и здесь.
Вечерняя тренировка, проводимая на открытом воздухе, воспринималась мной, как наказание. Мы бегали босиком по снегу, играли, если это можно так назвать, в снежки, гонялись друг за другом, парни купались в проруби, вырубленной во льду рва, их примеру я пока не следовала, но мне наказали каждое утро и вечер обливаться холодной водой, так что скоро я тоже должна была принимать участие.
В остальное время я была предоставлена самой себе, но предаваться безделью было некогда. Бенедикт любил днём на занятии задавать вопрос, ответ к которому нужно было найти к вечеру. И если мы его не находили, он ничего не говорил, не ругался, но, почему-то, становилось очень стыдно.
Вот и сегодня должно было всё повториться. Прервав медитацию раньше на пять минут, я успела принять ледяной душ, прежде чем дверь бесцеремонно распахнулась от удара.
— А другого способа открыть дверь ты не знаешь? — с сарказмом спросила я вошедшего Дана, вытирая покрасневшую после душа кожу. Тот оценивающе посмотрел на вмятину в дереве и покосился на меня.
— Почему ещё не одета? — спросил он, проведя ладонью по двери. След его плохого настроя исчез.
— С добрым утром. — произнесла я, надевая поверх майки толстый вязаный свитер и подтягивая свободные спортивные штаны — единственные вещи в моём гардеробе, которые я догадалась захватить с собой.
— Утро добрым не бывает. — сухо заметил Дан и повернулся, держа ручку двери в руках.
— Отчего такой пессимизм? — осведомилась я, на что он предпочёл не отвечать, хмуро ожидая, пока я выйду. — Ясно, — констатировала я, откинув толстую косу назад и надевая шапку, с разбега запрыгнув на маленький коврик у комнаты и проезжая на нём пару метров. Дан проводил меня свирепым взглядом, вернул коврик на место, когда я с него спрыгнула и уже побежала вниз, вздохнул и постучал в комнату Вадима, расположенную почти рядом с моей. Где ночевало само недовольство во плоти, было пока не известно.
Пробегая мимо драконов, уже не реагирующим на моё появление, я вспомнила, как было здорово там, дома, бегать на лыжах, кататься на сноуборде, играть в футбол на снежном поле, а потом пить горячий шоколад, завернувшись в плед. Наверное, друзья этим сейчас и заняты, одна я затерялась где-то на окраине мира, и компанию мне составляют лишь завывающий ветер и три странных субъекта.