— Ясно. — я встала и слегка поклонилась, заметив, что Дан уже исчез, а Вадим зачем-то поджидает меня в дверях. — До встречи.
— Вадим даст тебе панацею, иди с ним. — Бенедикт собрал листы со стола и на видное место пододвинул несколько толстых книг.
— Панацея? Её же не существует. — я ошарашено взглянула на него.
— Да, конечно. Нас тоже. — он не улыбался, немного озабоченно изучая лист бумаги, который вместо закладки лежал в потрёпанном ежедневнике.
Я поняла, что сказала глупость и, решив ничему не удивляться, махнула Вадиму и вышла из кабинета.
— Зайдёшь в мою комнату тогда с этой панацеей? — я остановилась в коридоре.
— У меня всё с собой. — пожал плечами Вадим, показывая маленький флакончик. — Мне только интересно, почему он сам этим не занимается.
— Может он готовит тебя в свои преемники. — в свою очередь пожала плечами я. Вадим как-то очень странно на меня взглянул и ничего не ответил. — А что с лекарством?
— Да ничего. Нужно выпить это, — он подкинул и поймал флакончик, — только давай дойдём до твоей комнаты. Лучше всего сидеть, когда его пьёшь.
Я пожала плечами, соглашаясь, и мы в молчании пришли в мою обитель.
— Ну, хорошо, давай сюда свою гадость. — я перехватила в воздухе вновь подкинутый флакончик.
— Ты даже не представляешь, какая это гадость. — заметил Вадим, когда я, открутив крышку, выпила содержимое и поперхнулась. — Зато гарантия пожизненная. — Философски произнёс он, пока я меняла цвета с синего на зелёный и пыталась дышать носом. Вот уж действительно, выпить такое второй раз в жизни будет смерти подобно.
— Понятно теперь, почему до сих пор его не пустили в массы и не запатентовали. — кашляя, выдавила я сквозь слезы. Вадим усмехнулся, но потом нахмурился, обхватил мою голову ладонями и прикоснулся лбом ко лбу.
— Хм, непонятно. — немного погодя отстранился он. Я чувствовала покалывание в кончиках пальцев, лёгкое головокружение и приятную ломоту во всём теле. На странное поведение Вадима я отреагировала глуповатой улыбкой и рассеянным недоумением. — Что это ещё такое? — Он недоуменно уставился на что-то над моей головой, потом заглянул в глаза. — Нет, не понимаю. Пошли к Бенедикту! — Он схватил меня за руку и потянул за собой, через несколько минут буквально втолкнув в кабинет.
— Учитель?
— Что случилось? — Бенедикт поднял на нас глаза, отрываясь от каких-то бумаг и устало потирая переносицу.
— Сам не понимаю. Панацея не действует. — произнёс Вадим. Бенедикт встал и прошёлся около меня. Я, пошатываясь, продолжала улыбаться, чувствуя себя так хорошо, как было когда-то, когда я случайно выпила ядрёной вишнёвой наливки. Вадим что-то растерянно лопотал, я не слушала его, покачиваясь, словно на приятных тёплых волнах. Бенедикт некоторое время меня изучал, затем провёл линию пальцем по моему лбу до брови, после чего долго и задумчиво смотрел куда-то вдаль, размышляя.
— Кружится голова, часто идёт кровь носом, в глазах темнеет. Стенокардия. — наконец сказал он. Вадим тоже напряжённо смотрел на меня, я продолжала блаженно улыбаться в пространство.
— Почему панацея не действует? — Вадим такого поворота событий явно не ожидал и, наверное, в этот момент мне совсем не завидовал.
— На ней проклятие, которое ни я, ни кто другой снять не сможет. Оно свело на нет действие панацеи. Точнее, обратило его эффект. Лучше уложи её спать, а завтра дай поспать подольше, её ожидает тяжёлое похмельное утро. — Бенедикт сочувственно глядел на меня, я хихикнула и показала ему язык, за что была осторожно подхвачена на руки, где я и уснула.
Меня разбудил звонок будильника как раз в тот момент, когда мне снилось что-то очень приятное, доброе, воздушное. В сердцах щелкая по кнопке отключения, я приподнялась на локтях и слабо застонала: в голове мучительно стучало. Безвольно упав на подушку, я подумала, что не смогу сейчас идти на тренировку, пока не полежу хотя бы ещё пять минут.