Я оглядываюсь, позади меня — мужчина. Он наклоняется, целует в живот. У него на пальце — кольцо, такое же, как у меня. Семья. Это всё могло бы быть. Сладость покоя, достатка. Я пригляделась к мужчине. Виктор. Взрослый. Сердце наполнила щемящая нежность. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Разрывая тягучую, как патока, негу, я распахнула глаза.
Искушение жить полной жизнью всегда было самым главным человеческим желанием. И страхом жизнелюбивого Фила было прожить без толка, без смысла. Он хотел бы быть конструктором собственной жизни, но всё это придётся забыть, ради цели, ради этого мира.
Я вздохнула, настраиваясь на следующее испытание.
Последняя дверь из шести, дверь Маргариты. Я знала, что её сила связана со смертью, и догадывалась, какое испытание меня ожидает. И я не ошиблась.
Я увидела их всех. Всех, кто нас покинул. Они стояли плотной толпой, близкие и далёкие одновременно, лёгкие и прозрачные, как дуновения ветерка. А вокруг была пустыня, пустыня Смерти.
С каждым моим шагом рос кусок льда в животе, а лица умерших набирали краску и ясность очертаний. Ближе всех ко мне стоял папа.
Я остановилась, до боли сжав руки и закусив губу. Отец, живой, с грустной улыбкой, был совсем рядом. Бабушка, которую я почти не помню, держала его за руку. Другие родственники, которых я видела только на старых фотографиях, улыбались. Они все ждали, что я подойду, но я не двигалась, даже когда их улыбки поникли, и они печально стали расходиться. Отец стоял дольше всех, с болью на лице он искал моего взгляда, а я плакала, но не приближалась. Тогда он прикоснулся к груди сжатым кулаком, этот жест между нами означал, что он любит меня, а потом развернулся и не оглядываясь ушёл.
Я отвернулась, оттёрла слезы и заметила Севера.
— Ты что здесь делаешь? — я растерянно шагнула к нему, а он вдруг вздрогнул, закашлялся кровью и упал.
В панике я схватила его за плечи, а он захрипел и затих с распахнутыми глазами. Я застыла от ужаса и осознания непоправимой беды. Тихо погладила его по лбу, он был холоден, словно лёд, в уголке рта запеклась кровь. Рядом с ним мне было жутко.
Когда отец умер, я была на похоронах. Недолго, только до того момента, когда увидела его в гробу. Тогда я сбежала. У меня не смогли уместиться рядом два образа — живого папы, деятельного, всегда весёлого, и того, что лежало в гробу. Это уже был не отец, я остро ощутила разницу, что тот, кого я любила — очень далеко, а возле тела я стояла, как возле обрыва в бесконечную пропасть. Тогда я в полной мере ощутила жуткую грань между живым и мёртвым.
Север был мёртв.
И откуда-то я знала, что моя сила может его оживить. Но тот жизненный удар с отцом навсегда дал понять — умерших не вернуть. Никогда.
Выдохнула, задышала часто-часто, не открывая глаз, растёрла руки, ощущая гадкую тошноту. Пусть всё происходило не на самом деле, лучше от этого не становились. Воспоминания об испытаниях поистёрлись, словно это происходило много лет назад, но ощущение того, что я повзрослела, не уходило. Я не знала, сколько времени прошло, и сколько ещё пройдёт.
Осталось три других двери, и испытания у них обещали быть не такими простыми. Я поднялась и зашагала в темноту.
Там едва заметно мерцали две двери, золотая и серебряная. Даниэль и Вадим. Я шагнула к серебряной двери, ожидая почувствовать дух Вадима, но совершенно неожиданно там оказался отголосок души Дана.
Я глубоко вздохнула и коснулась двери. Она была холодной, как лёд.
Ладонь ещё чувствовала холод, а я уже стояла в холле Резиденции. Откуда-то сверху доносились крики, шум, воздух вибрировал от количества выбрасываемой энергии.
— Лина! — из-за поворота винтовой лестницы выскочил запыхавшийся Дан. — Мне пришлось тебя вызвать, на нас напали анимы!
— Что? — я растерянно оглянулась, не понимая, очередное ли это испытание или уже реальность.
— Это уже не испытание, Лина! Это всё настоящее! — Дан, похоже, мысли читал. По его лбу скатилось несколько капель крови. Тут я уже не раздумывала, схватив его за руку, я ринулась наверх, но сделав пару шагов, Дан остановился. Я непонимающе оглянулась и обратила внимание на его бледность.
— Что с тобой? — я подошла ближе, понимая, что парень стоит из последних сил. Он не ответил, тогда я коснулась его лба и в ужасе отдёрнула руку. Лоб был такой же холодный, как серебряная дверь.
— Помоги Вадиму. — Дан осел на пол, и только тогда я увидела, что его затылок весь в крови. Золотые кудряшки намокли и жалко съёжились. Рана была тяжёлая.