Рядом опустилась на колени дрожащая Варвара.
— Что стоишь? Беги следом за остальными! — зло бросила я, вырывая из её рук ладонь.
— Нет. — у неё тряслись губы, но с места не сдвинулась, напротив, хотя она и знала, что я как атомная бомба перед взрывом, обняла.
— Вам не понять, как мне плохо! Нечего и жалеть! — я попыталась вырваться из её объятий, но это оказалось не так то просто.
— Думаешь, хуже ни у кого не было? Хочешь расскажу, как я попала в орден? — я мотнула головой, но она продолжила, не обращая внимания на горящий кабинет и едкий дым. — Мой отец был богат, занимал видное место в политике, мама же была из простой семьи, из небольшого города, но её красота была знаменита, как в сказках. — Я попыталась вырваться, но она крепко держала, продолжая говорить. Волей-неволей я прислушалась. — Я жила в достатке до двенадцати лет. А затем стала замечать, как на глазах изменяется мама. Она стала задумчивой, часто плакала. Потом увидела, как папа избивает маму. Он хотел наследника, а родилась я, вторые роды оказались бы для мамы смертельными, но отец настаивал. Это потом я узнала, что она была беременна, и врачи сказали, что будет девочка. И отец взбесился. А потом мама умерла. Как объяснили — несчастный случай, но я то знала, что моя маленькая сестрёнка оказалась слишком тяжёлым счастьем. Это папа убил её. Они ругались, он требовал аборта, я подглядывала в щёлку в двери и всё слышала. Отец ударил её, она упала, неудачно, виском о низкий столик. Его даже не посадили, дело удалось замять. А потом он вспомнил обо мне. Теперь я знаю, что я не его дочь, слава Богу. Но я была похожа на маму. Отдалённо, но похожа. Он стал чаще заглядывать в мою комнату, подолгу смотрел. А когда мне было тринадцать, он меня изнасиловал. Это было не столько больно, сколько мерзко. Потом он на коленях просил прощения, забрасывал подарками, но это повторилось, затем ещё. А после он уже не просил прощения. Он подсадил меня на наркотики, чтобы я никому не рассказала, подставил всё так, словно я после смерти матери стала психически неуравновешенной. И я действительно сходила с ума. Я сбегала, но меня возвращали, пыталась найти поддержку, но от меня все отвернулись. Я ненавидела этого ублюдка всей душой, но, видимо, этого было мало, чтобы освободиться. И тогда я решила отомстить за всё. Я сходила на кухню, взяла столовый нож и хладнокровно перерезала ему глотку. Потом я ничего не помню — потеряла сознание. Когда я очнулась в чужой крови, я начала смеяться, смеяться, смеяться…
Охранники, когда они нашли нас, меня застрелили. В голову. Но — чудо — я осталась жива, пуля прошла лишь по кости, не задев мозг.
И после всего этого мне доверили охранять мир. Мне, убийце. И благодаря тебе я поняла, что даже я могу жить. Несмотря на всю черноту своей души.
Она замолчала, сжимая мою руку, потом потянула, заставляя встать на ноги, и телепортировала в мою комнату.
— Я приберу там. — фраза вышла у неё неловкой. — Ломать всегда просто. Но и строить, при желании, можно быстро. И найду остальных. А ты постарайся поспать. Сон всегда лечит.
Я не ответила, я чувствовала себя… пустой.
Очнулась я в своей кровати. На мгновение мне показалось, что всё случившееся лишь дурной сон, и даже позволила себе еле слышный облегчённый вздох. Но встретившись взглядом с Даниэлем, я осознала жестокую реальность. Сердце рухнуло с огромной высоты и не разбилось лишь потому, что у пропасти не было дна.
— Лина… — прошептал Дан и протянул ко мне руку, но я ё отбросила.
— Молчи. Не надо ничего говорить. — я опустилась на подушки, пытаясь совладать с собой. После моей истерики, я даже не думала, что ко мне будут относится по прежнему, но, похоже, меня ещё и жалели.
— Ты чего-нибудь хочешь? — Дан отличался не меньшим упрямством, чем я.
— Оставь меня в покое. — он вздохнул и тихо вышел.
После испытаний у дверей Хаоса, я думала, что могу смириться с потерей близких людей, но всё оказалось сложнее. Одна часть меня холодно и рассудочно пыталась принять всё как данность, взывая к голосу совести и долга, вторая истерично давила на все болевые точки, пытаясь вывести из равновесия, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как заставить застыть собственные чувства.
Казалось, мне просто нужно было время, чтобы принять всё и начать жить дальше. Но время шло, а навалившаяся апатия давила лишь сильнее. Я смотрела в потолок, а сумерки постепенно заполняли комнату. Зажглись звезды, показалась луна, и вот уже короткая летняя ночь на исходе. Рассвет.
Ко мне никто не заходил, так же тихо прошёл второй день. Медленно взошла бледная луна, со временем принимая золотистый цвет.