Когда в комнату заглянули первые лучи рассвета, меня наконец прорвало. Бесновавшиеся в душе эмоции вылились в бессильные слёзы.
— Хватит ныть. — от неожиданности я вздрогнула. Оглянувшись, я увидела в дверях Василису. За ней стоял Дан. Она прошла ко мне и грубо заставила сесть. — Что опять?
— Вася, папа умер. — впервые за всё время на её лице отразилась растерянность.
— Папа умер полгода назад. Хватит об этом переживать. — Василиса перевела непонимающий взгляд на такого же удивлённого Дана.
— Ты не понимаешь. — в моём жалобном голосе звенели слёзы. — Мой настоящий папа. — Дан побледнел.
— Бенедикт твой отец? — он беспомощно оглянулся, словно искал Вадима.
— Да не важно! Жизнь продолжается! — Вася, не обращая внимания на Дана, встряхнула меня за плечи. — Ангел, все умирают рано или поздно! Когда же ты уже это поймёшь?
— Вася. — я поморщилась. — Ты никого не теряла.
Пару секунд Василиса смотрела на меня, побелевшая, со сжатыми в нитку губами. А потом размахнулась и влепила мне звонкую пощёчину.
— Мне надоело терять друзей! Сначала Вик, потом ты, потом все остальные! И я не буду сидеть и смотреть, как ты себя гробишь!
Я потрясённо хватала ртом воздух, пощёчина ещё звенела в ушах, но вместе со звоном затихал ядовитый голос моей второй половины. Впервые я почувствовала, как на секунду я выбралась из отравляющей разум трясины.
— Дан, где то, что я просила? — Василиса резко развернулась, дёрнув меня за собой.
— Он там. — Дан посторонился, указывая на соседнюю с моей комнату, которая была всегда закрыта. Василиса выволокла меня следом за собой и распахнула дверь. В глубине комнаты стоял рояль.
— И что это значит? — я высвободилась.
— Давай, я знаю, ты умеешь играть. — Вася была непреклонна. Я села за рояль и начала играть «Memento». — Нет, не эту. Придумай новую. Вылей свою боль в музыку, как ты делала раньше.
С минуту я смотрела на неё ничего не выражающим взглядом, но потом поняла, что она от меня хочет.
Я опустила руки на клавиши, пробуя и вспоминая, звуки, пока робкие и хаотичные, неуверенно метались по комнате, слишком громкие для такого маленького помещения.
Я не знаю, сколько времени прошло, пока в сознании не появился «скелет» будущей мелодии. А потом я только поворачивала её из стороны в сторону, добавляя или убавляя, заставляла звучать на разные лады. Нестройные звуки медленно шлифовались, рождалась музыка, не похожая на «Memento». Если та было полна невыразимой печали, скорби, то эта была полна ярости и тоски.
Я играла, и мелодия гремела громом, заставляла замолчать шепотки безумия в голове, где-то за краем сознания бесновалось что-то враждебное, то, что заставляло меня предаваться апатии и отчаянию.
Я играла, всей душой впитывая звуки, чувствуя, как они резонируют, проходят сквозь тело.
Я играла.
Я не остановилась, когда носом хлынула кровь, пятная снежно-белые клавиши, странно гармонируя, заливая воротник и тут же медленно исчезая. Алые капли стекали по пальцам, оставляли отпечатки, создавая сюрреалистичное впечатление. Как первый робкий весенний дождь, на секунду переходящий в мокрый снег, капали слёзы, застилая пеленой глаза, но руки знали каждую клавишу, и не было нужды следить. Я смотрела лишь вглубь себя, безжалостно вырывая из души остатки безумия, уничтожая чувства, привыкая к новой грани боли в сердце.
— Достаточно. — рука мягко опустилась на плечо.
— Когда ты сказала, что тебе надоело терять друзей. Ты сказала, что потеряла Вика. Он?.. — я не отрываясь смотрела на свои тонкие пальцы на клавишах.
— Его больше нет. — Васе слова дались непросто, но она продолжила. — Покончил с собой.
— Вот как. — я прислушалась к себе, но не нашла никакого отклика в душе. — Как остальные?
— Мы больше не команда, как раньше. После того, что сделал Вик, после суда, после твоего исчезновения, мы… Но я надеюсь, что со временем всё вернётся. Время лечит раны. Друзья всегда тянутся к друг к другу, и я вижу, что с тобой теперь рядом те люди, которые никогда не бросят тебя в беде. Просто доверяй им больше.
— Как я могу теперь доверять, если человек, которому я не раз доверяла свою жизнь, убил моего отца?
— Да забудь ты о Вике! — в сердцах воскликнула Василиса, а Дан, стоящий в дверях, ощутимо напрягся.
— А я и не о Вике. — Дан вздрогнул, а Вася непонимающе подняла брови, но я не стала пояснять, мне самой ещё предстояло во всём разобраться. — Вась, спасибо. Ты в очередной раз умудряешься вытащить из такой глубокой задницы, что я сама удивляюсь, как смогла туда забраться.