Баллада о Балде.
В одной из воинских частей,
таясь под маскою закона,
жил неизвестный для Властей
зам с "политическим" уклоном.
Он был не то чтобы умён -
как все иные замполиты;
но был судьбою наделён -
иметь фигуру плотно слитой, -
за что и прозван был Балдой.
А, впрочем, будь он и худой -
он и тогда бы был Балдой.
Не потому, что так хотелось
его кому-то обозвать -
но это прозвище вертелось:
само собой. Ни дать - ни взять, -
он был чрезмерною тупицей,
как и пристало быть балде;
должно в нём ум не мог смириться -
с тем, что замешан на воде...
Итак, Балда был замполитом
назначен в воинскую часть.
Когда и кем - осталось скрытым.
Но слухи есть - попал он в масть, -
с трибуны выступив открыто -
о личном вкладе Самого,
над ним стоящего Полита.
Быть может, это только слухи
иных завистников его;
а может - мелкие "услуги"
"доброжелателей" его...
Но будем всё же справедливы
к его достоинствам, как то, -
он был безмерно суетливым -
пусть безответственным; зато -
имел всегда чужое мненье
о политических делах;
и проявлял по службе рвенье -
пусть не за совесть, но за страх...
И это было для него
вершиной всех его достоинств,
и это славило его
среди властей соседних воинств.
Ему бы, - жить - да не тужить;
своей бы властью наслаждаться;
кой как бы - родине служить;
кой где б - по службе пробиваться.
И про себя бы предаваться
мечтам о кресле Самого,
и в нужном месте бы стараться
затмить достоинства Его.
Глядишь, и так бы он задами
кой-как добрался б до Властей;
а там, глядишь бы, и с годами,
посредством разных там лестей
среди безпроигрышных мастей,
ему бы вышла козырная -
и в урне путь к воротам "рая"...
Но он - не в меру был ретивым;
и рвался к Власти - напролом.
А у Начальства - подхалимом
прямолинейным слыл, как лом.
И если где-то в важном споре -
ему бы славить Самого, -
он славил многих без разбора -
увы, противников Его.
Он был в поступках нелогичен, -
метался, пыжился - всё сам.
И как осёл - категоричен
был к добродетельным весам...
Когда ж однажды замполита
пришлось продвинуть одного -
над ним стоящая Элита,
увы, избрала не его...
Вот так, - чрезмерностью усердья -
он не добрался к Власти;
но был оставлен милосердно -
лишь замполитом части.
_ И чтобы уже быть совершенно безапелляционным, _ продолжал только что переизбранный Секретарь Академии, _ я вам прочту ещё одни стихи... обращённые к нашему великому Антипатру... Какое-то, прямо, вдохновение сегодня у меня... не правда ли, господа?.. Стихи называются - "Лидеру"...
"Коль ты избрал тернистый путь -
быть во главе всего народа, -
будь верен долгу. Не забудь.
Лишь тот достоин быть свободным, -
кто сердце вырвав из груди
(своё, между, прочим, а не чужое - Сек. Ак.) -
огонь мятежный зажигает
в сердцах, идущих позади;
кто к битве падших призывает -
свою отдав им плоть и кровь;
кто в них уверенность вселяет -
надежду, веру и любовь;
кто ради них готов, с любовью -
собой пожертвовать в бою;
и в них, связав себя судьбою -
кто видит жизнь и смерть свою...".
Дуга 62.
Только что переизбранный Секретарь Академии вдруг ужаснулся тому, что он говорит. Но в этот момент буквы и слова его речи (на которой стояло собственноручное факсимиле Антипатра - "Утверждаю") вдруг забегали, - меняясь между собой местами, перебегая со страницы на страницу; некоторые вылезали из трибуны, другие залезали на их место... Между тем, язык только что переизбранного Секретаря Академии, находящегося уже в полуобморочном состоянии, продолжал вещать этот вновь набранный текст на весь зал, почтительно ему внимающий. Все хорошо знали - что текст любого выступления утверждался самим Антипатром. Таким образом, всё, произносимое с трибуны - произносилось от его имени. А иметь своё мнение среди академиков было не принято; к тому же - и мысли их все были учтены в Центральной Ревизионной Комиссии.