- В помещении нельзя находиться с покрытой головой, любезные герры, - сообщила она, гордо шествуя в сторону своего места.
Чезаре еще раз взглянул на часы:
- Думаю, можно начинать.
Подойдя к доске, он размашисто написал на ней: '?14'. Под 'номерами' имелись в виду '48 законов власти' Роберта Грина. Чезаре не слишком высоко отзывался об американском публицисте, считая, что тот лишь заново пересказывает идеи Макиавелли с минимумом нового. Однако, кардинал ценил 'Законы' за структурированность, которой недоставало трудам великого флорентийца, и которая немало способствовала построению учебного плана... Хотя порядок лекций далеко не совпадал с порядком законов. Порой Чезаре спонтанно менял план под действием появившейся идеи.
Как, например, сейчас.
- Итак, четырнадцатый закон власти по Грину формулируется следующим образом: 'Играй роль друга, действуй как шпион'...
- 'Держи друзей близко, а врагов - ещё ближе', - перебил Воланд, - Ну да, мы все слышали уже этот закон.
- Ты ещё скажи, что способен его применить, - фыркнул Азазель, - А вот Нарьяна, похоже, может.
Его слова вызвали смешки всех негерманцев в этой аудитории.
- Несомненно, 'держи друзей близко, а врагов еще ближе' - частный случай этого закона, - невозмутимо ответил Чезаре, - Смысл пословицы, которую припомнил уважаемый виконт, состоит в том, чтобы все время видеть врага перед собой. Чтобы предсказать его действия. Смысл же закона состоит в том, чтобы быть для врагов, да и не только для врагов, другом. Чтобы помешать им предсказывать ваши действия. Чтобы они считали вас другом и действовали исходя из этого.
- Лучше, чтобы они считали себя вашим другом, - хихикнула Жанин.
- Тогда какие же это враги? - не понял Балу.
- Очень глупые? - предположил Азазель.
Преподаватель прищелкнул пальцами:
- В каком-то смысле. Любая интрига, в конечном счете, основана на верной оценке человеческой глупости. Если переоценить ее, то противник разгадает план, и интрига не сработает. Но если недооценить... Тогда никакой интриги попросту не будет. Потому что так уж устроен человеческий разум: придумывая план, мы поневоле первым делом придумываем контрмеры к нему. Это поневоле заставляет думать: 'Как же так, не может противник быть таким дураком, чтобы купиться на это'. А так как план, которому невозможно противодействовать, - явление уникальное... Если не подавить эту мысль, то любой, даже самый эффективный план, мы признаем бесполезным.
- Иными словами, любой план строится на наглости, - фыркнул Воланд.
- Можно сказать и так, - усмехнулся Чезаре, - Позитивные атеисты любят задавать такой вопрос: Если Бог всемогущ, может ли он создать такой тяжелый камень, что сам не сможет его поднять? Но в данном случае я бы перефразировал: Может ли политик составить столь хитрую интригу, что сам не сможет ее разгадать? Нет, не может. И именно поэтому чтобы интрига в принципе была возможна, нужно отталкиваться от того, что противник не сможет разгадать план, который разгадаете вы. То есть, в каком-то смысле глупее.
- Или иметь контрмеры к контрмерам, - подала голос Елена, - В конце концов, можно строить план, сразу основываясь на том, что жертва его разгадает.
- Скорее, на том, что она будет думать, что разгадала его, - возразил Чезаре, - Ведь если план основан на том, что жертва его разгадает, то разгадка плана - часть самого плана. А следовательно, если жертва разгадает ВЕСЬ план, то она разгадает и попытку использовать то, что она разгадала его... Хотя, разумеется, запасной план нужно иметь всегда. На случай, если противник окажется умнее, чем вы рассчитывали. Тогда целью плана будет уже не улучшить свое положение, а не ухудшить его.
- Так ведь изначально двойные контрмеры - это как атака дуплетом: базисный план также сработает, если жертва его не разгадает, - пожала плечами фон Рейлис.
- Разумеется, - согласился Чезаре, - Запасной план на то и запасной, чтобы вступать в дело при маловероятном раскладе. Если вероятность, что он понадобится, высока, то лучше уж сделать его основным: нет смысла заниматься планами, которые почти наверняка не сработают.
- Но вообще, как бы, всё вышесказанное легче сказать, чем сделать, - заметил Балу, - Что-то у меня в голове всё равно пусто при запросе 'идеальный план'.
- У тебя там всегда пусто, - прокомментировал Воланд.
- Идеальный план и не нужен: нужен план, соответствующий уровню противников, - ответил преподаватель, - Чтобы было понятнее, приведу исторический пример из биографии моего знаменитого тезки, демонстрирующий с одной стороны точную оценку чужой глупости, с другой - умелое следование четырнадцатому закону. С легкой руки Макиавелли, наблюдавшего события лично, эта история получила имя 'изумительной стратагемы'... или 'замечательного обмана', если вы предпочитаете терминологию Паоло Джовио. Итак, в 1502 году кондотьерский мятеж под предводительством Вителлоццо Вителли и примкнувших к нему лиц, которых мне лень перечислять, едва не поставил крест на планах Борджиа по завоеванию Италии. Немногочисленные солдаты, сохранившие верность господину, не могли ничего противопоставить целым армиям, перешедшим на сторону бунтовщиков. И тогда Чезаре Борджиа прибег к переговорам. Встретив вместо кулака раскрытую ладонь, главари восстания растерялись. Борджиа буквально осыпал их дарами, но этого было недостаточно. Ведь дары, отдаваемые под угрозой меча, сложно воспринять как искренние. И тут-то и вступает в дело актерское мастерство герцога. Он мастерски изобразил доброжелательность и мирные намерения, делая вид, будто простил их за их восстание. Они поверили. Как я уже говорил, это превосходный пример точной оценки чужой глупости. Борджиа мастерски играл роль друга своих соратников, готового забыть их предательство. До тех пор, пока они не допустили ошибку, с небольшой охраной остановившись в его дворце в Синигалии. Макиавелли пишет, что едва за ними закрылись двери, добродушная улыбка исчезла с лица герцога... Хотя сам он этого не видел, так что я не исключаю возможности того, что Борджиа со своими людьми и убивал их с улыбочкой. Главное то, что обезглавленное войско распалось само собой, и кондотьерский мятеж завершился. Вот так. Как видим, план нисколько не запутанный и удался только за счет актерского мастерства и верной оценки.
После этой истории (кардинал не скрывал своих симпатий к образу 'великого тезки' и часто иллюстрировал такого рода примерами свои лекции) воцарилось недолгое молчание.
- Не хочу показаться занудой, - первой заговорила Елена, - Но здесь нарушение терминологии, ведь стратагема отличается от стратегии, как аксиома отличается от теоремы. Иными словами, это базисная ступень, которая известна всем и которая обманом не является, так как очевидна. Иными словами, это скорее стратегия.
- Все возражения к Макиавелли, - ухмыльнулся Чезаре, - А лучше просто пользоваться терминами Джовио и не мучиться.
- Кто знает? Может, виконтесса займётся этим вопросом и выскажет претензии Макиавелли, если возьмётся за изучение сигма-физики? - вмешался Азазель, - В конце концов, существование 'Хроноса' показывает, что управление временем возможно.
- Бедный Макиавелли, - с чувством произнес Чезаре, - У него от такого будет культурный шок.
- Да нет, в его время так одевались куртизанки, - заявила Жанин, получив обжигающий взгляд от немки. Почувствовав, что скоро кто-то кого-то убьет (интересно, кто кого, учитывая, что одна боевой амагус, а другая - простая айтишница?), преподаватель поторопился вернуться к уроку:
- Так, ладно, у кого-нибудь есть вопросы по теме лекции?
- А если нет вопросов, класс окончен? - поинтересовался Балу с напором и уверенностью заядлого прогульщика.