— За посудой зайду позже, — вновь улыбнулась она и с грохотом закрыла двери.
Я сидела в ступоре. Передо мной был завтрак аристократа: яйцо в специальном держателе, тонко нарезанный балык и буженина, два вида сыра, лимон, и булочки пахнувшие свежей сдобой. В масленке лежал кусок желтого масла и в вазочке коричневатый мед. Рядом лежали ножи и ложки на белых крахмальных салфетках.
— Прошу! — повел рукой над всем этим богатством мой сосед. — Приятного аппетита!
Я кивнула и уставилась на свою тарелку с яйцом в держателе. Взяв ложку, постучала по нему и сняла верхний слой скорлупы. Яйцо было всмятку, как я и любила. Вскинула глаза на соседа. Он улыбался и мазал булочку маслом. Потом также разбил яйцо и принялся есть. Он ел спокойно и аккуратно, а я внимательно смотрела как движутся его руки, пальцы и как сами губы. Всё было не на показ, а привычно, как само собой разумеющееся. Я легко передохнула и повторила его движения: взяла булочку, разрезала, намазала маслом, положила сверху кусочек балыка, посыпала солью яйцо и принялась есть. Потом, почувствовав зверский голод, забыв про всё, уплетала с аппетитом, как и пожелал мой сосед. Чай мы пили с удовольствием, уже наевшись. Иногда я ловила на себе его взгляды и слегка тушевалась, но потом отбросила всё и наслаждалась пищей. Особенно чаем с лимоном и медом.
— Вкусно? — спросил сосед, кивнув мне.
— Да, спасибо! — выдохнула я с улыбкой. — Все было замечательно!
Он вновь кивнул и выглянул в коридор. Поманил кого-то и тут же подъехала официантка. Она, видимо, стояла недалеко и ждала, пока её не окликнут. Аккуратно собрала остатки и посуду и уехала, пожелав счастливого пути. Сосед вышел за ней и закрыл за собой двери.
— Видимо для расчета, — подумала я, и тут же кинулась за своими деньгами.
Я не знала сколько надо заплатить, и поэтому дождалась его. Когда тот вошел, спросила, сколько я должна за завтрак. Он усмехнулся и покачал головой:
— Не срамите меня, пожалуйста. Разве с девушек берут деньги. Тем более с такой симпатичной.
Я тот час покраснела до слез и опустила глаза.
— Как знаете! — выдавила я с трудом. — Спасибо.
— Ах, перестаньте, прошу вас! — прикоснулся он к моим пальцам на столе. — Это такая мелочь!
Я лишь кивнула и отвернулась к окну. Там бежали картинки с утренними летними пейзажами.
Сосед помолчал, потом взял из саквояжа книгу в кожаной обложке, и принялся читать. Его ухоженные руки с массивным перстнем и золотые запонки с ярким синим камнем, привлекли мое внимание. Я сначала осторожно, а потом и с любопытством рассматривала их и прикидывала, что это и сколько могут стоить. Он поймал мой взгляд и усмехнулся:
— Вам интересен перстень?
Он повернул его на пальце:
— Родовой. Достался по наследству. Хотите посмотреть?
— Нет-нет! — Вдруг испугалась я. — Я так просто. Красиво. А камень на запонке?
— Сапфир, — небрежно бросил он. — Знаете такой?
Я кивнула:
— Они тоже старинные?
Он слегка улыбнулся и сказал заговорщицки:
— Тоже. Только никому не говорите. Это тайна.
Я прибалдела слегка и кивнула, соглашаясь. Он, глядя в мое удивленное лицо, весело рассмеялся:
— Не надо принимать все за правду, милая Валентина. Я пошутил. Все что на мне куплено здесь, в Москве, и только перстень действительно старинный. Фамильный.
— Ну, и шуточки у тебя, старшина! — хотела я сказать этому шутнику и молча отвернулась.
— Простите меня! — попытался дотронуться он до моих пальцев, которые я тут же одернула со стола и спрятала в кулак. — Я неудачно пошутил. Очень уж выразительно ваше лицо, и на нем все легко читается. Понимаю, что вы молоды и наивны, и это мне ужасно нравится. И вы в целом тоже.
Я взглянула на него серьезно, с вызовом, с опытом моих шестидесяти лет. И что такого мелькнуло в моих глазах, что он тут же откинул в удивлении голову. Его глаза сузились и пристально вгляделись в меня:
— А вы не так уж и наивны, — через некоторое время проговорил он и медленно потянулся за своим пиджаком. Взяв из кармана портсигар и зажигалку, быстро вышел.
Я в изнеможении откинулась на стенку купе и закрыла глаза. Этот мужчина меня странно напрягал и притягивал. Чем только — непонятно: то ли своим шармом, то ли сверкнувшим умом. Но и то и другое явно в нем присутствовало, и я была расстроена и рассержена. Тут впервые случился диссонанс — мой внешний вид с моим внутренним опытом и это он явно прочитал на моем лице. Правда, не понял, но насторожился.