Её сопровождал несколько возбуждённый хозяин дома, граф Бёрлингтон собственной персоной. Позади них плавно скользил по паркету Алоиз, так туго затянутый в корсет, что с трудом дышал. Лицо у него было чуть встревоженное, взгляд внимательный и насторожённый. В обставленном по последнему слову моды салоне уже были собраны стулья для зрителей, устроен небольшой подиум с изящной оттоманкой и низким столиком. Уже собравшиеся гости занимали себя болтовнёй. В воздухе явственно ощущался острый дух нервного возбуждения и лёгкого страха, тщательно замаскированный чуть истеричной весёлостью. Голоса звучали чуть громче, чем обычно, смех раздавался немного резче принятого, дамы беспрестанно обмахивались веерами, а джентльмены держали по-особенному бравую осанку и много шутили.
Публика частью была хорошо знакома Иве. Баронесса Мальроу в сопровождении очередного юного Адониса. Несколько старых клиентов. Два-три незнакомых лица, приглашённых хозяином дома. Была бледная и говорливая дама в трауре, высокий пожилой господин, которого Ива видела иногда на светских приёмах, несколько кокаинистского вида юношей и экзальтированных дам. Были и те, кого увидеть здесь Ива никак не ожидала. Живописная фигура, сидящая на софе под кадкой с пальмой, привлекла её внимание.
— Что она здесь делает? — Ива остановилась и едва заметным кивком показала на эту колоритную особу, занявшую собой и своей небольшой свитой целый угол салона.
Мадмуазель Зулейка была дамой, статью лишь немного уступающей Генриху VIII; одета она была в какой-то невероятный маскарадный костюм: Из восточных шаровар и бархатного корсета щедро выпирали обильные телеса. Одеяние было усыпано фальшивыми драгоценностями, блестевшими как ярмарочные леденцы. Над головой у дамы колыхался многоцветный плюмаж, а в руке она держала веер размером с доброе султанское опахало. Словом, всё в Зулейке было изобильно и монументально.
Громким головом и немного вздорным тоном она не то возмущалась, не то объясняла что-то нескольким заинтригованным гостям. Рядом с ней на диване сидела худосочная дама в чепце, преданно глядевшая ей в рот, и кивавшая каждому слову восточной дивы.
— Ах, умоляю вас простить меня, мисс Ива… У неё было приглашение, я не нашёл возможным отказать ей, — смущённо пробормотал Бёрлингтон.
— Приглашение? Интересно, кто бы мог прислать ей приглашение?
Ива чуть повела плечами, выражая крайнее недоумение, и сдержанно поприветствовала роскошный сераль мадмуазель Зулейки. В ответ роскошная дама всколыхнула перьями плюмажа и затараторила с новой силой.
Граф Бёрлингтон принялся клясться и божиться, что ему бы и в голову не пришло; что это, вероятно, кто-то из членов Хэмпстедского клуба, имея привилегированное количество приглашений, имел неосмотрительность… Но Ива уже не слушала его, направляясь к подиуму.
У неё не было оснований опасаться этой особы. Зулейка занимала в магическом промысле собственную нишу, и клиентура двух провидиц никогда не пересекалась. Более того, Ива слишком хорошо знала о прошлом Зулейки, чтобы относиться к ней всерьёз. И, конечно, она не могла не относиться к ней с изрядной долей сочувствия.
Весь антураж, которым окружала себя магесса, происходил, несомненно, из её циркового прошлого. Свою карьеру чревовещательницы, гадалки и колдуньи Зулейка начинала в одном из лондонских передвижных цирков, где её семья развлекала самую непритязательную публику.
Зулейка (тогда она носила другое имя) начинала свою артистическую карьеру как наездница и акробатка, и тогда, юная и изящная, весьма способствовала процветанию семейного дела. Но во время одного из представлений лошадь под ней понесла, испугавшись хлопка шутихи. Зулейка упала прямо под ноги взбесившемуся животному, и под истерические вопли публики лошадь опустила копыта прямо на спину наездницы. После этого несчастного случая ей уже не пришлось вернуться к старому ремеслу. Но дядя Зулейки, хозяин цирка, нашёл калеке-племяннице новое применение. Её нарядили одалиской, посадили в цветастый шатёр, обучили несложным карточным фокусам и стали вовсю рекламировать «Чудо-Зулейку, знающую прошлое, прозревающую будущее, за скромное вознаграждение производящую магические действия».
Когда же цирк прогорел и дядя попал в долговую яму, а родственники рассыпались по лондонскому дну, Зулейка, казалось, пропала из виду лондонской публики. Однако через некоторое время в «Times» появилось немногословное объявление в затейливой виньетке с арабесками: «Колдунья Зулейка. Знаю прошлое, прозреваю будущее, за скромное вознаграждение произвожу магические действия». Карьера Зулейки пошла в гору. Обманутые жёны, обчищенные лавочники, родственники в ожидании наследства и просто любители острых ощущений стали её постоянной клиентурой. Зулейка обзавелась чучелом крокодила, магическим кристаллом, поселилась в небольшой квартире на Панчер-сквер, и стала широко известна в определённых кругах. Определённых. Вот почему появление Зулейки у графа Бёрлингтона и было столь неожиданным.