– А бабушка Феклуша своего племянника сюда притащит на аркане, как упрямого телка? Я уже представляю себе это незабываемое зрелище. Ну все, с меня хватит! Надоели вы мне все со своими женихами.
– Да какого «телка», скажи на милость? Он вон как увидел тебя в продмаге, так сразу и влюбился без памяти, аж голову потерял. Сам подойти не решился, так бабушку Феклушу к нам подослал.
– Я его там не видела.
– Еще бы! Башку небось задрала от гордости, как августейшая особа, так мудрено ли не заметить-то?
– А я и есть августейшая, так как в августе родилась.
– Строишь из себя неприступную крепость, да?
– Что ты опять выдумываешь?
– Ничего я не выдумываю. Феклуша сказала, что ты мимо него как королевна прошла, даже не взглянула. Вот он и оробел. Ты корону-то снимай иногда, а то так и в девках недолго засидеться. Лучше, когда много женихов, есть из кого выбрать. Хуже будет, когда даже отказать станет некому.
– Ну, знаешь! Я тебе не кукла какая-нибудь, чтобы вертеть мной в разные стороны, – потеряла терпение Соня.
И рано утром, пока бабушка досматривала беспокойные сны, собрала вещи и отправилась пешком на железнодорожную станцию в нескольких километрах от деревни.
Скоро она уже ехала в поезде и ужасно жалела, что так бесцеремонно, а главное, безжалостно, обошлась с самым дорогим на свете человеком. Ладно хоть записку оставила, дура несчастная: «Дорогая бабушка! Я уехала в Москву, буду работать и учиться. Остановлюсь у тети Вали, она давно меня к себе зовет. Женихам передай, что замуж я в ближайшем будущем не собираюсь. Пусть поищут себе других невест. Целую. Твоя непутевая внучка Соня»…
Двенадцать лет прошло с тех пор, а было словно вчера и в другом измерении. Счастье Сонино как будто споткнулось на ухабистой, в рытвинах дороге и, повернув назад, исчезло в воспоминаниях чистого и светлого прошлого. Бабушка уже семь лет как умерла. Соня не стала продавать домик в деревне, оставила на память о счастливом беззаботном детстве и лучезарной безоблачной юности. Приезжала редко и ненадолго, только чтобы почувствовать себя вновь свободной и счастливой, передать соседке деньги на ремонт, если вдруг понадобится, да смазать ружьишко, чтобы не заржавело.
А когда вышла замуж, даже мужу не рассказала о своем благословенном райском уголке. Приберегла сокровенную тайну только для себя, не пуская в свое солнечное и радостное прошлое никого. Чтобы не наследили ненароком, не разрушили воспоминаний о счастье, которое и в самом деле у нее когда-то было.
Глава 5. Ты меня правда любишь?
– Иванова, к тебе пришли, – вывел Соню из задумчивости голос санитарки.
«Как странно, – подумала Соня. – В моем гороскопе сказано, что с трудом можно себе представить, чтобы Львица вышла замуж за какого-нибудь Иванова или Сидорова. А если это все-таки случится, то она вряд ли поменяет свою девичью фамилию».
И случилось, и фамилию поменяла. Несмотря на огромное желание оставить свою, красивую – Соболевская. Соня не решилась даже предложить это своему избраннику: выходило так, что, если не нужна его фамилия, значит, не нужен и он сам. А он ей тогда очень был нужен. Соня с первого взгляда влюбилась в остроумного жизнерадостного Федора, душку и украшение любой компании.
А какой он умный и образованный, обходительный и настоящий джентльмен, просто ни в сказке рассказать, ни пером описать. До чего же ладной они были парой: оба высокие, стройные, красивые. Жить бы им да радоваться, что нашли друг друга… Но не заладилось. Что-то пошло не так и не в ту степь. Видимо, сценарий их жизни написан для кого-то другого.
«Почему я вспоминаю о Федоре в прошедшем времени? Он почти не изменился за эти шесть лет. Вот именно – почти». До замужества Соня даже представить не могла, каким он может быть разным: на людях – одним, наедине с ней – совсем другим. Людям повезло с ним гораздо больше.
«Неужели я пытаюсь жить не своей жизнью, потому на меня и валятся горе да беда? Сначала присвоила чужую фамилию, затем чье-то семейное счастье, которое обернулось для меня не пойми чем».
Соня с трудом поднялась, не чувствуя тела, натерпевшегося от боли и теперь словно ватного, как у куклы. Еще три дня назад она лежала пластом, а сегодня уже ходит. Но только ходить ей мало, хочется бежать отсюда куда глаза глядят, лишь бы не видеть этих облупленных стен, свидетелей ее несчастья, не слышать злобствующих соседок по палате.
«Кого там принесло? Никого не хочу видеть!.. А если это Федор? И он заберет меня отсюда, из этого ада!» Выйдя в коридор, она, как могла, прибавила шагу. Голова кружилась от напряжения, боль снова дала о себе знать, не позволяя расслабиться.