— Я не буду сейчас делать развернутый доклад о деятельности общества, мой фюрер. Скажу только об операции «Тангейзер». Пока никаких накладок, ядро группы прибыло в Триполи точно к указанному сроку. У нас есть все основания полагать, что и в дальнейшем не произойдет ничего непредвиденного. Состав группы вы знаете: проверенные люди из «Бранденбурга», мастера своего дела, убежденные национал-социалисты. Научный консультант, как и оговаривалось, доставлен из Бельзена, состояние удовлетворительное, даже, можно сказать, хорошее. Бригаденфюрер фон Лоос беседовал с ним.
— Пожалуйста, бригаденфюрер, — кивнул Гитлер.
— Доктор Замке относится к экспедиции скептически, — сказал бригаденфюрер. — Это лучшее, чего можно желать. Фанатичный поклонник научных идей покойного отца мог бы наделать глупостей, а Замке будет руководствоваться трезвым рассудком. Насколько я знаю, даже после знакомства с работой отца он не верит в конечную цель. Что касается офицеров из «Бранденбурга», вернее, бывших офицеров из «Бранденбурга», то в них мы уверены полностью.
— Что значит «бывших»? — осведомился Гитлер.
— Мы перевели их в войска СС. Официально прикомандированы к аппарату Гейдриха, но это ровным счетом ничего не значит, мой фюрер.
— Опытные люди?
— Одни из лучших. Работали в Норвегии, Бельгии, Дании, Франции, Польше, Югославии, Греции.
— Кто будет им придан?
— У Роммеля знают об экспедиции ровно столько, сколько должны знать. Они выделят транспорт и все необходимое. Правда, произошла небольшая накладка, офицер, ведавший этими вопросами, едва не погиб накануне прибытия группы в Триполи…
«Честный бригаденфюрер, — отметил Шпеер. — Эту информацию Гитлеру можно было и не давать.
Он любит честность, но иногда подобные откровения выходят говорившим их боком…»
Но фюрер был настроен иначе.
— Что случилось? Кто он?
— Подполковник Рудольф Рике. Его автомобиль наехал на старую мину. Подполковник в очень тяжелом состоянии.
— Рике… — Гитлер задумался. — Он не служил в Баварском кавалерийском полку?
— Совершенно верно, мой фюрер!
Гитлер улыбнулся, довольный. Память не подвела, хотя этого Рике он явно видел мимоходом, на каком-нибудь торжественном мероприятии или в инспекционной поездке.
— Что мы можем для него сделать?
— Зауэрбрух, мой фюрер, — сказал Шпеер. — Он спас полковника фон Штауффенберга после ранения в Тунисе.
— Да-да, конечно, — оживленно кивнул Гитлер. — Зауэрбрух. Решите вопрос с самолетом, обязательно решите. Кто сейчас занимается обеспечением?
— Полковник Боленберг. Никаких сложностей не будет, — заверил фон Лоос.
— Приятно видеть людей, которые не обещают сложностей. А ведь сейчас все только и говорят о сложностях. Сложности тут, сложности там… — ворчливо произнес фюрер. Тем не менее он явно пребывал в отличном настроении.
Бригаденфюрер, воодушевленный этими словами, продолжал:
— К сожалению, мы вынуждены отказаться от радиосвязи, чтобы обеспечить полную секретность операции. Как только они выедут из контролируемой войсками зоны, никакой информации поступать не будет. Это вынужденная мера, и…
— Все ясно, бригаденфюрер, — перебил Гитлер. — Давайте пожелаем этим отважным людям успеха и будем помнить, какова истинная ценность этой акции. Обо всех чрезвычайных происшествиях, если таковые будут, сообщать мне немедленно. Мне… или Шпееру. Да, пожалуй, Шпеер как раз тот человек, который должен об этом знать. Зиверс, у вас что-нибудь еще?
У Зиверса явно была пара вопросов, но Шпеер незаметно для фюрера показал ему глазами на дверь. Лучше оставить Гитлера таким вот благодушным, он и без того слишком много работал сегодня — чего стоило одно совещание. Офицеры поднялись и покинули кабинет.
— Вот, Шпеер, еще одно направление войны. И я не знаю, что сейчас важнее — Восточный фронт или эта маленькая экспедиция в Африку…
Сказав это, Гитлер встал из-за стола и прошелся взад-вперед, заложив руки за спину.
— Я правильно отругал Зиверса, не так ли? — спросил он и, не ожидая ответа, продолжал: — Они слишком много внимания уделяют бутафории, ненужной бутафории, в то время как рейху надобны маленькие, но нужные и конкретные дела. Вы, конечно, не в курсе событий, и весь разговор для вас был странным спектаклем, но я хочу спросить вас как вы думаете, Шпеер, они верят в то, что делают?
— Трудно сказать. Зиверс, по крайней мере, чересчур циник, чтобы верить во что-то. А вот бригаденфюрер, кажется, верит.
— А я? Я — верю?
— Вы, мой фюрер? — вопрос поставил Шпеера в тупик.