– Батюшка, – Дмитрий смутился этими отцовскими словами.
– А что? Никита Александрович почти что родня нам, чего стесняться?
Никита рассмеялся:
– Так вы уж нас и благословили?
– А как же, мой мальчик! Пройдем, пройдем в дом. Маша, верно, там.
– Добрый день, Михаил Федорович! – Лида решила, что настал подходящий момент и ей вступить в разговор.
– Лидия Петровна? Вы ли это? А отчего на улице? Холод-то какой! – Михаил Федорович с удовольствием приветствовал подругу своей дочери.
– Мы с Машенькой гуляли, – ответила ему, улыбнувшись, Лида.
– Это дельно. Не замерзли?
– Вовсе нет. Но я уже устала, а Маша еще в парке… Одна, – прибавила девушка.
– Вот вам и случай, Никита Александрович, – наклонился Глебов к князю, – ступайте в парк и побудьте немного… наедине с невестой.
– С удовольствием исполню ваше приказание, – ответил ему Никита тихо.
Лида улыбнулась и направилась к дому. За ней следом пошли оба Глебовы. Князь же направился в парк.
Он сразу увидел девушку. Та в глубокой задумчивости стояла совсем недалеко от дома. Никита Александрович направился к ней, но она не заметила его. И только когда он поприветствовал ее, вздрогнула и подняла голову.
– Вы? – изумилась Маша.
Только что она думала о нем! Нет, не о нем, конечно, об Алексее. Но где были мысли об Алексее, там были мысли и о его «сопернике».
– Вы позволите мне пройтись с вами? – спросил ее князь Никита.
– Я хотела уже вернуться, – начала было Машенька, но потом, вдруг передумав, сказала: – Впрочем, я не против продлить прогулку.
Молодые люди двинулись вдоль по парковой дорожке, обрамленной липами. Липы замечательно цвели в мае, издавая сильный медовый дух. Потом все лето их зелень радовала глаз, а осенью желтая листва устилала парковую аллею. Теперь же вокруг был снег, а липы стояли совершенно черные, с голыми ветвями. Весь их вид сегодня вызывал в девушке уныние. Виноваты, верно, были не липы, а ее настроение, но ей казалось, что это именно печальные деревья вызывают в ней такое дурное расположение духа.
– Прекрасная аллея, – заметил князь. – Верно, летом здесь чудесная тень.
– Да, здесь хорошо в жаркие дни, – ответила Маша.
– У вашего батюшки большой парк, – продолжал Никита. – А что там дальше?
– Здесь все сплошь обычные деревья… Папеньке нравится, когда все свободно, как в лесу, растет. Он уверяет, что это английский парк, – сказала Маша. – Но братец в прошлый свой приезд посетовал, и тогда папенька велел с другой стороны дома сделать ровные дорожки, куртины, постричь кусты… Все на французский манер… А вы как предпочитаете?
Никита Александрович пожал плечами:
– Я долго жил за границей и, признаться, мне всегда по душе были английские парки. Они близки природе, но вместе с тем в них все исключительно удачно продумано. Здесь же у нас все не парк, а сад. Отец предпочитает, чтобы ото всего была польза. Если уж держать у дома деревья, то пусть это непременно будут яблони или груши. У него, надо сказать, – прибавил князь, – прекрасный яблоневый сад здесь, в имении.
– Весною там, должно быть, прекрасно все цветет… Все белое…
– У вас будет возможность подробно осмотреть весной наш сад, – сказал Никита без всякого умысла.
При этих словах Маша резко остановилась и посмотрела на молодого человека.
– Отчего бы у меня появилась такая возможность? – с вызовом спросила она. – У меня нету и желания смотреть на ваш сад! – резко и почти грубо прибавила Маша, особо выделив слово «ваш».
Этот ответ должен был вызвать возмущение молодого человека и оттолкнуть его от Маши, но Никита даже не дрогнул. Он посмотрел Маше прямо в глаза и произнес:
– Нам надобно объясниться, Мария Михайловна.
– Не вижу надобности, – ответила Маша.
Она уже испугалась своих слов, но еще более ее поразил решительный вид князя и его прямое и откровенное заявление.
– Все же я должен вам сказать кое-что… Я люблю вас, и не буду более этого скрывать.
При этих словах Маша замерла. Она думала, что он начнет говорить о том, что они жених и невеста, что скоро их свадьба и он намерен все исполнить так, как желают его и ее отцы. Но он сказал… Он сказал…
– Я люблю вас, – повторил Никита. – Что бы мне еще прибавить? – сказал он вполголоса.
– Не говорите! – воскликнула Маша. – Молчите! Я не желаю этого слушать… Это… это…
– Что же? – Никита разозлился. На лице девушки он прочел и недоумение, и огорчение, и много разных чувств. Не увидел он только одного – любви или хотя бы симпатии. Он схватил Машу за руки и продолжил: – Почему вы не желаете слушать меня? Разве оттого, что вы меня ненавидите? Я причинил вам какое-нибудь зло?