А ничего.
Молиться.
Помогало плохо, и Матильда уже прицеливалась на изобретения ляписа. Хотя бы!
Серебро, азотная кислота, и вот тебе водный раствор нитрата серебра. Хоть какая-то бактерицидная дрянь будет.
При виде герцогессы лекарь, сидящий в кресле, встал, поклонился.
– Ваша светлость.
– Господин Луар. Как больной?
– По моим представлениям, через день-другой надо ждать кризиса. Тело либо переборет заразу, либо… Боги милостивы. Но гниения я пока не вижу.
Матильда вздохнула.
– В себя он пока не приходил?
– На пару минут. Требует некоего Риста.
Барист Тальфер скрипнул зубами. В тишине комнаты скрежет прозвучал полноценной электропилой.
– Давно он здесь?
На эти вопросы Матильда ответить могла и легко. Отослала лекаря и принялась рассказывать. Катались, подобрали, рассказали, лечим.
Да, и вас он не первый раз требует. Хорошо, что вы сами пришли.
Барист задумался. И что теперь делать?
Восьмилапый его знает, что делать! Разве что довериться герцогессе – и надеяться, что чутье не подведет? Хм, а у него есть выбор?
Выбора не было.
Совсем не было.
Герцогесса уже многое знает. Может она быть в рядах заговорщиков?
Вроде бы не должна. Но мало ли?
А в таком случае он все равно пропадает. Слишком много она знает, слишком многое можно было вытряхнуть из Варсона. Да и Рисойский…
Барист вздохнул – и решился еще раз довериться своему чутью. Уж сколько раз он так поступал и ни разу не прогадывал. Карьеру при дворе не сделаешь на одних финансовых талантах, надо еще знать с кем дружить, кого топить…
Барист это печенкой чуял.
Герцогесса казалась ему неуловимо странной, но не злой. Неглупой и преследующей свои интересы. Но кто из нас так не поступает? Люди могут делать добро, да только не в ущерб себе. Вот Мария-Элена таковой и была.
Она не станет его предавать без веских причин. Нет, не станет.
Барист коснулся лба друга.
Отметил и покои, хорошие, уютные, гостевые, и чистое белье на Варсоне, и его спокойный вид, и лекарственные настои на тумбочке рядом… нет, друга не удерживали здесь насильно. Такое не спрячешь, не скроешь.
– Скажите, вы можете оставить Варсона у себя?
– Его зовут Варсон?
– Да, Варсон Шефар, ваша светлость.
– Ну хоть имя узнали, и то дело. Он ведь молчал, только вас требовал. Если бы вы сами не написали, я бы нашла возможность к вам попасть. Во дворец.
Барист вздохнул.
– Ваша светлость, так вы его приютите? Мне просто некуда…
Матильда сдвинула брови.
– А вы мне расскажете, что может угрожать моему дому, если о Варсоне узнают… кому не надо?
Барист понял, что рассказать придется.
– Да, ваша светлость, но это долгий и серьезный разговор.
– Можем поговорить прямо здесь, господин Тальфер?
– Я бы предпочел более открытое место. Где нас никто не сможет подслушать. Некоторые разговоры…
– Сами собой переходят в приговоры?
Тальфер кивнул. Хорошо, когда тебя правильно понимают.
– Да, ваша светлость.
– Тогда могу вам предложить только беседку в парке. По случаю осеннего времени она вся облезла, мы будем как на ладони, но и любой, кто захочет к нам приблизиться – тоже.
Разумеется, Барист согласился.
В беседке Малена подстелила на скамейку предусмотрительно захваченный из дома плащ и уселась на него. Тальфер опустился на противоположную скамью.
– Ваша светлость, за этого человека вас могут убить. Если узнают, что вы дали приют Варсону.
– Вот как?
– Он что-то рассказал вам?
– Нет. Не успел. Хорошо хоть сучке отдал приказание, а то бы загрызли ни за понюх табаку, – вздохнула Матильда, перехватившая управление.
Барист опустил голову.
– Да, ваша светлость. Страшно сказать, но в Аланее зреет заговор.
– И о чем нынче заговариваются?
– Об убийстве. Короля и принца.
Матильда хмыкнула.
– Нескромно. А получится ли?
– Не знаю. О заговоре стало известно только, что он есть. Варсон шел по следу, но…
– Только он один?
Барист развел руками.
– Ваша светлость, я могу говорить с вами откровенно потому, что вы недавно прибыли в столицу. А до того жили в монастыре.
– Ага. И в таком, в котором заговоров не отмечено, – согласилась Матильда. – Наоборот, одна из самых строгих обителей.
Барист вздохнул и развел руками.
– Ваша светлость…
– Мария-Элена. Я даю вам разрешение называть меня по имени.