Георги почесал затылок:
— Ну, попал я сюда летом, а сейчас уж зимы середина… Вот и считай.
— Вот то-то и оно! Ну, а ты как тут? Сладилось у вас с Марфушей?
Георги заулыбался:
— Сладилось. Нас уже и поженить успели. Сначала, конечно, туго пришлось. Народ тут балакает не по-нашему. Но ничего, сейчас уже понимаем друг друга.
С первого взгляда было видно, что Георги и впрямь любит свою Марфушу. В его взгляде, обращенном на жену, было столько любви и нежности, что Марфуша смущенно улыбалась.
Разомлев от горячих щей и наливки, Димитр разболтался:
— Георги, как же она тебя полюбила, такого балабола?
— А вот может за это и полюбила! У них ведь здесь мужики как: коли понравилась девка — ущипнут за зад. Ну, а если шлепнули по заду — значит любовь до гроба! Не привыкли они к другому обращению. А тут я появился — ручку поцелую, серенаду спою, стихи прочитаю. Тут кто хочешь с ума сойдет.
— Ну, а какой ей от тебя прок? Ты же сам говорил, что никакому ремеслу не обучен? Как же ты живешь-то? Деревенская жизнь не сахар.
— Так, я ради Марфуши всему научился. Я теперь и дрова рубить могу, и траву косить, и даже корову доить! Живем не богато, но и не бедствуем. Я теперь в хозяйстве-то разбираюсь. Вон избу подлатал. Не бедствуем.
— А что, хозяйство-то большое?
— Да пустяки! Куры, корова да лошадка. Я по весне поросей решил завести. Буду потом сало коптить! Да жеребчика надо молодого прикупить. Лошадка уже старенькая, недолго протянет.
Димитр с удивлением слушал рассуждения друга. Вот уж он не ожидал, что Георги так быстро освоится и станет рачительным хозяином. Ему однозначно путешествие пошло на пользу.
Магистр все это время сидел молча. То ли думал о чем-то своем, то ли дремал. Потом, словно очнувшись, спросил:
— Скажите-ка мне ребятушки, что вы дальше делать будете? Как судьбу свою устраивать?
Георги удивился:
— А чего ее устраивать? У меня все по полочкам разложено. Хозяйство пусть небольшое, но есть. Изба пусть и не новая, но от холода и от дождя укрывает. Жена красавица, а там, глядишь, и детки пойдут! Чего еще надо?
— Ну, а ты, Димитр?
— Да я теперь и не знаю. Сначала я думал здесь поселиться, рядом с Георги. Я же думал, что ты здесь по соседству живешь.
Стефан окинул друзей хитрым взглядом:
— А не хотите ли вы, ребятки, домой вернуться? В родные края?
Георги вздохнул:
— Оно, конечно, хорошо бы. Но тут я хозяин, а там? Жить нахлебником у брата? Да он, узнав, что я женился без его ведома на простой деревенской девушке, и знать меня не захочет.
Димитр вторил ему:
— Я бы и рад вернуться, но куда? В жалкую лачугу, которая мне досталась от отца? — Димитр развел руками.
— Ну, вообще-то, я хотел вернуть назад свой замок.
— Дед, это пустая затея! Твой сын продал его, и теперь там другой хозяин.
— Ну, это мы еще посмотрим! А сейчас, Димитр, нам нужно принять надлежащий вид.
И действительно, одеты они были не по сезону. В тонких рубашках и штанах, да к тому же и босяком. Магистр что-то пробормотал под нос, махнул рукой и Димитр увидел, что одежда на нем переменилась. Кожаные сапоги на меху, суконные штаны, а поверх рубахи жилет.
— Ну, а остальное, тебе Георги одолжит. А то, ты слишком выделяться будешь.
Сам же Стефан облачился в черный камзол, такого же цвета штаны и широкий плащ. На груди сиял орден магистра.
— Я отлучусь ненадолго. А вы пока отдыхайте, — с этими словами, магистр повернул перстень и исчез.
Стефан Карловиц стоял на вершине холма и с волнением смотрел на большой замок, расположившийся у подножия. В его памяти место, которое он считал домом всегда было наполнено разнообразными звуками: людской гомон, скрип колес повозок, песни цыганского табора, частенько останавливающегося подле замка Карловиц. На просторной базарной площади к мешанине звуков добавлялся птичий гвалт, визжание свиней и мычание коров. А если свернуть с улочек замка и пройти под самые его своды, свернув вовремя в боковую арку, то с открытой террасы можно услышать плеск воды о весла лодочника, который за медяки катает влюбленные парочки в своей старой лодке по озеру.
А сейчас здесь царила тишина, которую нарушало только завывание ветра. Превозмогая порывы холодного ветра Стефан спустился с вершины, все сильнее кутаясь в теплый плащ. Там, где раньше пролегала хорошо заметная дорога из ближайшего селения к воротам замка теперь не было на неё и намека. Да и сами окрестности заметно изменились. На лугу, который часто становился пристанищем цыган, теперь разрослись поросли кустарника и бурьяна. При вспоминании о цыганах в груди магистра болезненно скребнуло, но он отогнал это чувство — сейчас есть дела поважнее, чем проснувшаяся совесть.