— Спасибо, Эмиль.
Возможно, он не такой уж и ублюдок.
— Что, по-вашему, я должен сделать с Дэвидом Франко? — спросил Шиллингер, переходя на более зловещий тон. — У меня тут под рукой Эрнст Эшер, и мы могли бы устроить ему…
— Ничего не предпринимайте. Если нам понадобится какое-то вмешательство, мы сами о нем позаботимся.
— А миссис Ван Оуэн? Мы с ней вращаемся в одних и тех же кругах. Ее супруг недавно умер. Может быть, мне подружиться с этой вдовой и разузнать, что ей известно?
Какая чушь! Он чувствовал себя молодым подхалимом, старавшимся снискать расположение начальника.
— Господин Линц держит ситуацию под контролем, — ответил Риго, наставляя его, как школьника.
— Я уверен, что у него все под контролем, но мне кажется…
— Если кажется, креститесь. Вам следует понять, что господин Линц — специалист, а вы в бирюльки играете. Позвоните Гропиусу.
Связь прервалась. Бывший посол огорченно посмотрел в направлении библиотеки. Дэвид Франко поднимался по ступеням с таким усталым видом, словно вся тяжесть мира покоилась на его плечах. Неужели парень узнал что-то важное? Иногда у Шиллингера возникало ощущение — и это был как раз тот самый случай, — что пока он вел партию на пенни, рядом с ним разыгрывались огромные ставки. Может быть, ему стоило энергичнее защищать свои интересы? Возможно, тогда он не только преуспел бы в материальном отношении (а его стяжательские инстинкты не уменьшились с возрастом), но и заставил бы этого лизоблюда Риго и его таинственного хозяина проявлять к нему уважение?
— И что? — с нетерпением спросил Эшер.
— Отвези меня домой, — ответил Шиллингер.
Плечи водителя разочарованно поникли. Ему опять не дали пострелять. Когда их машина влилась в поток городского транспорта, подгоняя гудками медленно двигавшийся школьный автобус, бывший посол набрал номер в Антверпене.
Глава 8
Все еще сидя с мешком на голове, он услышал, как карета с грохотом проехала через последний мост на окраине Флоренции. Затем они свернули на одну из ухабистых сельских дорог. Еще примерно через час грубые руки сняли ремень с его шеи и рывком стянули мешок. Челлини судорожно вдохнул свежий воздух. Мужчина на противоположном сиденье с кривой усмешкой осмотрел лицо пленника. Двое его помощников устроились на передке кареты и управляли лошадьми.
— Мне говорили, что для твоего ареста понадобится не меньше десяти человек, — произнес мужчина, переводя взгляд на веревки, опутывавшие руки и ноги Челлини. — Но посмотри! Нас было трое, а ты связан, как призовой поросенок.
Хотя открытое окно было задернуто черной муслиновой занавеской, свет яркой луны позволял видеть очертания местности. Он знал, куда вела дорога, по которой они ехали. В Рим. Значит, люди, рискнувшие похитить его — человека, находившегося под покровительством герцога де Медичи, правителя Флоренции, — состояли на службе у Павла III. Никто другой не осмелился бы на такой поступок.
Но какова причина ареста? Челлини годами выполнял все просьбы папского престола. Он сделал изысканную тиару и пряжку для горностаевой мантии Климента VII. Он изготовил дюжину других украшений для верховных служителей церкви. И это не считая множества серебряных кувшинов, чаш, монет и медалей, которые вышли из-под его руки! А когда в 1527 году герцог Бурбон с целой армией наемников вторгся с Италию и разграбил Рим, кто был самым преданным защитником великого города? Ведь это он, Челлини, командовал артиллерийской батареей в Кастель Сант-Анджело — замке Святого Ангела, — где папа Климент скрывался семь долгих месяцев от отрядов мародеров, если только их можно было назвать таким невинным словом. И именно к нему за помощью обратился Климент, когда казалось, что сражение проиграно и груды папских сокровищ вот-вот попадут во вражеские руки. Почему же новый папа Павел III послал своих головорезов с приказом сжечь его мастерскую и силой доставить к себе невинного мастера?
— Не хочешь узнать, кто мы такие? — спросил его ухмылявшийся спутник.
У этого грубого и неприятного человека зубы росли криво и торчали в разные стороны, поэтому он говорил с легким присвистом.
— Вы — папские шавки, которых послали сделать грязную работу.
Мужчина засмеялся, не выказывая никакой обиды.
— Мне говорили, что ты сообразительный, Теперь я понимаю, что они были правы. Зови меня Джакопо.
Он поковырял во рту длинным грязным ногтем и, вытащив из зубов застрявший кусок пищи, бросил его на пол.
— Но зачем вы устроили это похищение? Папа Павел мог бы послать мне письмо, и я сам явился бы к нему по первому требованию.