Сказать бы это миссис Ван Оуэн, подумал Дэвид. Он рассеянно начал новый круг.
— Аманда! — крикнула Эмма.
Отпустив руку дяди, она помчалась навстречу подруге, которая только что появилась на катке. Дэвид подъехал к трибуне и сел на скамью рядом с Сарой.
— Твоя дочь нашла себе компанию получше, — сказал он, развязывая шнурки на коньках.
— Не огорчайся. Они с Амандой неразлучны.
— Как ты себя чувствуешь? Не пора ли нам собираться и ехать домой?
Ее кожа напоминала полупрозрачный лед, и лицо без бровей, исчезнувших после химиотерапии, выглядело, как стеклянная маска. Только глаза — такие же темно-карие, как у Дэвида — все еще хранили яркую искру жизни.
— Нет, пусть Эмма немного порадуется. Когда я смотрю на нее, меня переполняет счастье. Я не знаю, сколько таких светлых и приятных минут мне осталось.
Еще одна констатация факта. Ее последняя фраза опечалила Дэвида. Он всеми силами пытался не думать о близкой кончине сестры, но любой разговор с ней, так или иначе, задевал эту тему. А разве могло быть иначе? Она уже почти год жила в ожидании смертного приговора. Сара проходила одну процедуру за другой, терпеливо переносила операции. Врачи меняли для нее медикаментозные курсы один за другим. И хотя в процессе ее лечения случались краткие периоды улучшения, общее развитие болезни неизменно вело к концу. Наступавшие ремиссии длились недолго.
— Знаешь, о чем я тоскую больше всего? — спросила она, как будто размышляла вслух.
Дэвиду не понравился такой поворот беседы, но если сестра хотела выразить свои чувства…
— Что не увижу, как вырастет Эмма.
Именно в эту секунду ее дочь развернулась и со смехом помахала им руками.
— Не волнуйся. Ты это увидишь.
Дэвид знал, что его слова — ложь. Небольшое временное улучшение могло перейти в финальную стадию болезни. И Сара тоже понимала, что обречена.
— Ты выглядишь лучше. Гэри говорил, что курс новых лекарств стабилизировал твое состояние. Ты скоро пойдешь на поправку.
Она похлопала его по руке и, наблюдая за Эммой, сказала:
— Ты застудишь ноги. Быстро надевай ботинки.
Он снял коньки и последовал ее совету. Ботинки казались холодными как лед.
— Я все отдала бы за то, чтобы действительно выздороветь, — шепотом добавила Сара.
Дэвид снова подумал о странном разговоре с Кэтрин Ван Оуэн.
— Все что угодно? — спросил он намеренно небрежным тоном.
— О чем ты?
Сара уже успела забыть о сказанных словах. Сильнодействующие лекарства ослабляли концентрацию внимания, и порой она теряла нить беседы.
— Ты на самом деле согласна на все… лишь бы продолжать жить?
Она сделала глубокий вздох и посмотрела на детей, которые катались на катке.
— Я никогда не думала, что приду к такому выводу, — ответила она. — Мне, как и всем здоровым людям, казалось, что я тихо и мирно проживу жизнь до конца. Без всяких проблем и осложнений. Без боли и жалоб.
Она закашляла и поднесла руку в перчатке к бесцветным тонким губам.
— Но люди думают так, пока у них все в порядке, — продолжила она. — Пока с ними не случается ничего плохого. А теперь у меня другой взгляд на этот вопрос.
Он услышал в ее голосе едва заметные нотки горечи.
— Теперь я отдала бы за жизнь что угодно — все, что только потребовалось бы. Чтобы состариться вместе с Гэри. Чтобы смотреть, как Эмма играет в сводном городском оркестре. Чтобы сходить на ее выпускной бал, а затем увидеть, как она заканчивает колледж. Чтобы узнать, кто будет ее первым возлюбленным и как она распорядится своею судьбой. Чтобы увидеть ее зрелой женщиной, с детишками и мужем. Я хочу этого, Дэвид! Хочу!