— Тогда жду каждое утро после завтрака.
Стемнело, и команда разошлась по местам для сна, в каюту к Ярославу заглянул Жиган и с порога упрекнул в неосторожности. В каюте никого не было, за исключением Ярослава и уже спящей Анюты. Девушки предпочли спать на палубе, нежели в душном трюме. Да и говорил Жиган тихо, едва слышно.
— Зачем ты связался с этим Шведовым? Не мог отказаться, не ронять достоинства перед дикарями?
— Ты зря беспокоишься, Сергей, — постарался успокоить Ярослав, — не произошло ничего непоправимого. Подумаешь, проиграл один учебный бой.
— Ты не прав, Славик, — резко возразил тот, — у них авторитет вождя держится на непогрешимости и непобедимости. По их представлениям Анатолий бросил тебе вызов. Стал претендентом на власть. Это они понимают, и я думаю, это прекрасно понимал он, соглашаясь на бой с тобой, хотя мог отказать, но не захотел. Понимаешь, ни один из нас не пойдёт на такое: ни я, ни Труба, ни Молчун или Бомба. Мы всё понимаем и не желаем какого–нибудь противостояния. Наоборот, стремимся быть заодно. Шведов — иной тип, и он хочет большего, чем у него сейчас есть…
— Мне кажется, ты преувеличиваешь проблему, — перебил раздражённо Ярослав, — мы все должны держаться вместе, иначе погибнем. Думаю, понимает и Шведов. Кстати, как он тебе показался? Чего стоит?
Жиган задумался, но ответил быстро и почти шёпотом.
— Одно слово — мент.
— Мент? — удивлённо переспросил Ярослав.
Казалось, их с Олегом догадки и опасения находили подтверждение в мнении такого тёртого человека, как Жиган, который даже не подозревал об их с Олегом разговорах и поисках предполагаемого шпиона. Меж тем Жиган продолжал со злостью:
— Я ментовскую сущность вижу как под микроскопом.
— Но он уверяет, что штатский юрист…
— Мама у него юрист, а папа — вертухай, — зло огрызнулся зек с двадцатилетним стажем. — И ножевой бой у него сродни ментовскому…
— Ну, Сергей, — развёл руками Ярослав, — само по себе быть ментом — не преступление.
— Все они одной серой мазаны в мешок и в омут…
Ярослав заметил в словах друга неприязнь и поспешил одёрнуть.
— Ну ты не придумай сцепиться, будь сдержан, если что подметишь, докладывай, а там решим.
— Не изволь сомневаться, начальник…
Корабль торговца Хадида пришёл на стоянку поздно в сумерках, бросил якоря ещё ближе к берегу, чем «Паллада», на расстоянии полусотни метров.
Следующее утро и день прошли однообразно, как и предыдущие. Паллада оставив за кормой корабль Хадида, по воле случая принявшего роль попутчика, остановилась на ночь в глубине ущелья, протяжением в десять километров и находящегося в глубине морского залива. По этой причине вторая половина дня до вечера оказались потрачены, для подхода к его оконечности. Здесь взору мореплавателей предстала живописная картина песчаного пляжа и выхода к уходящим вдаль ущелиям. Ярослав приказал бросить лоты и со шлюпки обмерить стоянку. Место казалось удачным, абсолютно диким и могло служить укрытием от непогоды для целого флота. Сами решили до того, как стемнеет осмотреть и составить представление об окрестностях…
Глава 7
Первый город на пути в Риналь и, в общем–то, второй, виденый Ярослав в бытность на Троне, — Низмес, по словам кормчих, лежал далеко от моря в глубине плодородной долины реки Кандо на расстоянии более дня пути от морского берега. И Зенон, и Ибирин предлагали не тратить зря время, провести ночь в устье реки и с утра идти дальше. Тем более делать в Низмесе экипажу «Паллады» нечего. Конечно, мнение экипажа — дело важное, но инструкции, полученные от Олега, требовали передать заранее оговорённую часть основного товара некоему Харму — жителю города и, соответственно, получить сумму в золоте.
«Паллада» вошла в устье реки в середине второго дня пути от мыса Матапан, сэкономив время за счёт движения ночью по компасу. Ещё день они потратили на движение против течения, благо ветер был попутным. И только в начале следующего бросили якорь на широком речном плёсе возле каменных стен города Низмес.
Значительное удаление города от побережья спасало жителей от морского разбоя, и от дурного климата в устье реки с многочисленными низменностями, болотами и протоками. Отстраняясь от устья, город лежал на правом берегу реки на невысокой возвышенности, переходящей на пределе южного горизонта в горное плато. Окрестности города, исключительно плодородные, представляли собой множество полей земледельцев, сады, пашни, выпасы скота. Казалось земледелие в Низмесе процветает, но уже чуть далее от поймы реки шли голые каменистые всхолмления, красноватые плато, не имеющие растительности. Горы на севере тянулись с запада на восток единой неделимой мощной стеной, не имеющей разрывов, и даже с расстояния в сотню километров казались огромными и монументальными.