Команда, ещё секунду назад пребывая в ступоре, бросилась выполнять приказы. Ветер заметно крепчал, жёстко раздувая паруса, и Ярослав, не ожидая, когда реи будут опущены по–нормальному, распустил шкотовые концы, а за ним и гитовы с возгласом:
— Берегись! Отдаю грота–шкоты! Грота–рей пошёл!
Лишённый креплений, грота–рей дрогнул и бешено хлопая шкаторинами паруса полетел по мачте вниз со страшным грохотом и треском рухнул на ростры и закреплённые на них запасные реи и стеньги. Казалось, рей переломится сам или переломает под тяжестью всё на палубе, но бегущие через блоки шкоты и гитовы сдержали свободное падение, и ростры выдержали. Подручные Зенона бросились крепить бешено хлопающий огромным пузом на ветру громоздкий парус. Ярослав видел, как, следуя его примеру, Ибирин опустил фок–рей, а его собственные люди на стеньгах уже крепили развевающиеся на ветру марсели. Опустить на палубу верхние реи, подобно нижним быстро, никак не получится. Нидамцы во главе с Наростяшно спускали больных в трюм, и Ярослав с удовольствием заметил, что его команда за прошедшее время многому научилась, привыкла и действует расторопно и чётко.
Ветер быстро менял направление с южного на восточное, но удар стихии всё ещё ничто не предвещало. Всё так же ярко светило солнце, бежали лёгкие кучевые барашки облачков. Погода стояла настолько обманчива, что в сердце закрадывалась мысль: а вдруг пронесёт? И страшное предзнаменование секу — лишь игра больного воображения. После успеха с фок–реем Ибирин подошёл к Ярославу, усиленно рассматривающему в бинокль далёкий берег на западе.
— Выбираете место, где нас должно выбросить? — саркастически гоготнул он.
— Как думаешь? — не обратив внимания на сарказм, молвил Ярослав. — Далеко до Цитая?
Ибирин, не задумываясь, указал направление.
— От места нашего поворота полдня пути! — громогласно заявил он. — Там заметные издалека скалы.
— Если засечь азимут, — Ярослав быстро проделал работу с компасом, — мы сможем выйти на него даже в кромешной тьме.
— Там скалы круче, — усмехнулся кормчий.
— По твоим собственным словам у города Цитай хорошая защищённая с моря бухта и порт. У нас есть шанс, возможно, единственный укрыться там.
— У цитайской бухты узкое горло, — отрицательно покачал головой Ибирин, — нас скорее вынесет на скалы, чем мы попадём в неё.
— А у нас разве есть выбор?
— Если идти прямо, выбросит на пологий берег, да и дно там не так глубоко, как возле Цитая. Возможно, якоря удержат, а нет — спасёмся.
— И потеряем корабль?
Ибирин пожал плечами, желая, видимо, сказать: «Что поделаешь, — судьба».
— Это неприемлемо, — жёстко отрезал Ярослав. Кораблекрушение не входило в планы. — Поставив штормовой парус, станем править к Цитаю. На якоря надежды мало, да и силу будущего шторма мы не знаем. Если сильный — сорвёт с якорей, если слабый — пройдём в ворота цитайской бухты, — и кивком головы приказал: — Идите готовьте парус на бушприте и крепите якоря за бортом, времени осталось мало, а потом его вовсе может не быть.
Ещё не были до конца опущены все реи и закреплены за бортом якоря, как ветер посвежел и скоро обратился в шторм. Шквал налетел на судно в брызгах и пене и в один миг накрыл корабль ревущей упругой стихией. Порыв ветра поднял в воздух все незакреплённые предметы, многочисленные снасти и тросы взлетели вверх, извиваясь, как змеи, кнутами хлеща по реям и вантам. Казалось, надёжно построенные карантины разлетелись, как карточные домики, а их доски вперемешку с пустыми клетками и разбитой щепой, подхваченные потоком воздуха, улетели за борт. Люди в страхе перед стихией попрятались в трюмы и под надстройки, а вахтенные, обязанные оставаться на своих местах, искали концы, чтобы покрепче себя привязать. Зенон, стоя у румпеля, принял первые потоки перелетевшие через гакаборт, но он не смел покидать место, от него зависела судьба корабля. Управляя рулём, он держал кормой к волне, иначе, ударив в борт и снасти, шквал легко перевернёт корабль.
Ярослав занял место капитана чуть поодаль бизань–мачты. До него уже долетали брызги, окатывая с ног до головы, но время тёплое, и холод не ощущался. Он командовал действиями людей, сам помогал крепить грот–марса–рей.
Не прошло и десятка минут, как самый настоящий шторм с остервенением трепал корабль. Оглушающий рёв всплесков, свист ветра в блоки и шум ударяющих снастей наводили тоску на сердца. Громады волн поражали «Палладу» всею своею силою и обрушивались всею толщею на корму. Корабль стонал и дрожал, как испуганный великан. Тяжкий скрип расходящихся частей внушал ужас и опасения, что жалкое сооружение готово в любую секунду рассыпаться. Сначала клубы облаков катились отдельно над волнами, но вскоре море превратилось в жерло вулкана. Ветер не успевал унести одну тучу, как уже другие напирали всё ниже и ниже, всё чернее и чернее. Казалось, все ветры и все демоны спущены с цепей.