— Сколько войск вы возьмете с собой, ваше высочество? — спросил Аттапер холодным, будничным тоном.
— Хо, и вы пытаетесь обмануть Желтого Короля так, чтобы он принял армию, когда он послал за одним человеком? — сказал Шин с золотистой насмешкой. — Это то, что вы думаете, Лорд Аттапер? Представитель отправится в путь один, как он это знает, и как знаете и вы.
— Он может сражаться один на вашем турнире или что бы это ни было, — резко ответил Аттапер. — Так он поступил с людьми-кошками, как и сам настоял. Но у него должен быть сопровождающий, чтобы добраться туда!
Три голоса слились в шум — и резко оборвались, когда Кэшел дважды быстро стукнул рукоятью своего посоха по каменному полу. — Теноктрис нужно договорить! — сказал он, не так громко, как говорил раньше, чтобы привлечь внимание, но достаточно громко.
Старая волшебница выпрямилась, опираясь на плечо Кэшела. Она наклонилась вперед, чтобы прошептать ему на ухо так, чтобы он мог ее услышать. Она одарила Гаррика улыбкой, когда их глаза встретились, но ему показалось, что он увидел печаль под ее веселым выражением.
— Наши собственные усилия не спасут мир из-за некоторых проблем этого мира, — сказала Теноктрис. Когда она начала говорить, все еще слышался шелестящий шепот, но при первых словах ее тонкого голоса все стихло. — Лорд Тадаи... Ее глаза, на мгновение ставшие скорее ястребиными, чем воробьиными, остановились на командире Кровавых Орлов. — И, особенно Лорд Аттапер, все вы: нам нужна помощь. Желтый Король предложил союз по цене, которую мы можем заплатить.
Эгипан, дрожа на месте, когда его копыта заплясали, отвесил полупоклон в знак признательности. Жесткие черные волоски его бороды, казалось, еще плотнее скрутились вместе, будто у них был свой собственный разум.
Теноктрис наклонила голову в ответ, улыбнувшись. — Человечество важнее королевства, милорды, — сказала она. — Если мы потерпим неудачу, все люди, и Коэрли, и овцы в мире умрут. В земле даже червей не будет, потому что Последние разровняют, запекут и убьют ее. Мгновение никто не произносил ни слова.
Гаррик кивнул, поглаживая рукоять нового меча кончиками пальцев. Он сказал: — Леди Теноктрис, у вас есть еще что-нибудь добавить или мы можем приступить к организации правительства на время моего отсутствия?
— Еще кое-что, ваше высочество, — сказала Теноктрис. Формальность была не для юмора; она признавала, что королевство все еще имеет значение, хотя это и не могло быть их главным приоритетом. — Нам также понадобится помощь волшебника, более могущественного, чем я.
Гаррик попытался заговорить, но старая волшебница отмахнулась от него с выражением раздражения на лице. — Сейчас не время для красивых слов. Да, я кое-что сделала, и мы все кое-что сделали, но теперь нам нужна помощь!
— Извините, — пробормотал Гаррик, извиняясь за то, чего он не сказал. — Вы хотите от нас, чтобы мы нашли волшебника?
Эта мысль заставила его внутренне содрогнуться, но он не позволил этому отразиться на своем лице. Однако Лайана узнала это; она слегка подвинулась, чтобы он мог почувствовать тепло ее тела так близко к своему плечу. Гаррик не испытывал ненависти к волшебству и не боялся его, как многие люди — и призрак в его сознании в том числе. Тем не менее, за исключением самой Теноктрис, волшебники, с которыми он встречался за последние два года, были либо неприятными, либо опасными, либо — очень часто — неприятно опасными.
Катастрофа, положившая конец Старому Королевству, была вызвана волшебником; катаклизм, приведший мир Гаррика в нынешнее смятение, был вызван волшебниками; и мысль о том, чтобы доверить безопасность мира могущественному волшебнику, вызывала глубокое беспокойство. Он ухмыльнулся. — «Мы продержались так долго, приняв решение Теноктрис», — подумал он. — «И я не собираюсь прекращать делать это сейчас».
— Все, что мне нужно в данный момент, это ваше разрешение уйти, — сказала Теноктрис, сверкнув кроткой улыбкой, которая вернула ее лицу обычный жизнерадостный оптимизм. — Я бы хотела сходить в Храм Могучего Пастыря. Когда я это сделаю, возможно, у меня будет лучшее представление о том, каким будет следующий шаг.
— Этот храм лежит в руинах, не так ли? — спросила Лайана. Она застыла во внезапном смущении.
— Так было до Изменения, — ответила Теноктрис. — Простите, мне не следовало этого говорить. В мое время он тоже лежал в руинах, дорогая. Полагаю, я намерена медитировать или, возможно, помечтать, а не жертвовать собой. И если позволите... Она снова коснулась плеча Кэшела. Он не повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Я бы хотела, чтобы Кэшел составил мне компанию, — продолжила она. — Отчасти потому, что он могучий пастух.
— Если Кэшел согласен... — начал Гаррик, но его взгляд переместился на сестру. Она быстро кивнула в знак согласия, хотя выражение ее лица на мгновение застыло. — ... тогда да, конечно.
— Конечно, Гаррик, — тихо сказал Кэшел. Его посох, как обычно, стоял вертикально рядом с ним. — Мне нравится помогать, и я тебе здесь не нужен.
— «Хотя, Шарина и согласна», — подумал Гаррик, — «но это дело между ней и Кэшелом; и в любом случае, она согласилась».
Теноктрис осторожно спустилась со скамьи, опираясь на руку Кэшела.
Гаррик оглядел собравшихся. — В таком случае, советники, — сказал он, — давайте обговорим детали работы администрации во время моего отсутствия. Его осенила мысль; он взглянул на стоящего рядом эгипана. — Так… сколько времени у меня есть на подготовку, Мастер Шин?
Шин усмехнулся, отчего его борода заплясала, хотя на данный момент его ноги были неподвижны. — У вас есть столько времени, сколько вы пожелаете, Принц Гаррик, — ответил он. — Но я бы посоветовал вам не задерживаться надолго, если вы хотите, чтобы ваш мир выжил.
***
— О, Пастырь, услышь меня! — хрипло взвыла Илна. — Уведи моего мужа в Царство Покоя. Защити его Своим посохом.
Ее голос имел право надломиться: она причитала с притворной печалью еще незадолго до захода солнца, и к этому времени они уже несли четвертую стражу в ночи. Луна зашла, и в течение часа свет, предшествующий рассвету, окрасит северо-восточное небо. Несмотря на заверения Асиона, люди-кошки пока выжидали. Илна взглянула на узор, который ее пальцы завязывали и распускали, просто чтобы занять себя во время задержки. Впрочем, они не станут долго ждать.
— О, Божья Матерь, моя дочь была хорошим ребенком, — воскликнула она. — Держи ее в безопасности под подолом Своей мантии.
Насколько было известно Илне, люди-кошки понимали человеческие слова ничуть не лучше, чем она разбиралась в их вое и визгах. Хотя ее нынешнее горе было таким же фальшивым, как и вера в Великих Богов, которую она подразумевала, она пела настоящие слова, потому что они были частью узора, который она ткала.
Чалкус понял бы, что она делает, и, возможно, Мерота тоже поняла бы. Мерота научилась у нее и Чалкуса видеть закономерности, которые большинство людей не видели, и не могли увидеть. Узоры в том, как мерцает лезвие меча, узоры в том, как шелестят листья в лесу… Мерота была умной девочкой, умнее ее самой или Чалкуса, богатой и образованной. Она бы далеко пошла. Мерота была мертва, ее череп был проломлен топором человека-кошки. Чалкус был мертв, пронзенный несколькими остриями насквозь; он был мертв, стоя на ногах, но, тем не менее, сразил своих убийц и убийц девочки, прежде чем позволил себе упасть.
И Илна ос-Кенсет тоже умерла, убитая теми же ударами, которые унесли жизни ее семьи. Она спохватилась. Ее глаза были открыты, но несколько мгновений она видела только прошлое. Бессловесные крики, которые горе вырвало из ее памяти, были настоящими.
Илна подбросила в потухающий костер сухие сосновые сучья, пропитанные смолой, — легко-воспламеняемые дрова, которые она держала наготове для этого момента. Ожидание закончилось. — Они идут, — сообщила она, обращаясь к спрятавшимся мужчинам. Затем ухватилась за край одеяла, которое повесила поперек передней части хижины, и стала ждать.