Обычно он наносил удар правой рукой, описывая горизонтальную дугу, затем заносил другой наконечник посоха слева в ударе, который начинался на высоте колена. Но не сейчас.
Лев был слишком велик, чтобы вместиться в гробницу. Кэшел столкнулся с ним на плоской, безликой равнине — но равнина могла быть ненастоящей; а если это было не так, то и лев тоже. Удар по чему-то, чего не существовало, вывел бы его из равновесия, и это могло бы стать концом боя.
Незнакомец, может, и не был львом, но он был кем-то — и чем-то очень опасным. — Отдай мне медальон, червеобразная тварь! — крикнул лев.
Кэшел чуть-чуть повел посохом сначала в одну, а затем в другую сторону. Он сказал все, что должен был сказать, поэтому больше не заговаривал. Были люди, которые думали, что блеф перед дракой пугает противника, но Кэшел в это не верил. Это его не пугало; и, кроме того, он обычно не нуждался в помощи.
Лев захихикал и снова стал стройным молодым человеком. — О, как же мне было весело, когда я был жив! — сказал он тем лукавым тоном, который Кэшел слышал во дворце, когда придворные пытались быть высокомернее друг друга. — Счастливые дни, счастливые дни.
Он улыбнулся Кэшелу; и когда он улыбнулся, его тело перелилось через стенку каменного гроба и слилось с Теноктрис. Это было все равно, что наблюдать, как мед впитывается в ломтик хлеба грубого помола. Лампа снова стала мерцать как обычно. Не было никаких признаков незнакомца. Теноктрис застонала.
— Теноктрис? — обратился к ней Кэшел. Должен ли он был помешать этому существу — прикоснуться к ней? Но она этого не говорила, и он не был уверен, что смог бы это сделать. Старая женщина осторожно села.
Кэшел предложил свою левую руку; она с радостью приняла ее. — С вами все в порядке? — спросил он, опуская ее на пол гробницы. На его руке она казалась не тяжелее голубя.
— Я получила то, зачем пришла сюда, — тихо ответила она. — Завтра мы должны пойти с Шариной в Место; у нас будут дела с Коэрли. Но сегодня вечером... Она указала на свою сумку. — ... пожалуйста, понеси ее, мой дорогой. Сегодня ночью я должна поспать, потому что я устала так, как никогда за свою долгую жизнь.
***
Гаррик сидел на большом пне на поляне за конюшнями, продевая сыромятный ремешок через отверстия, проколотые шилом, чтобы сшить куски свиной кожи. Он ожидал, что сошьет новую сбрую сам, но Уинсес и Пендилл, охотники, остановившиеся в «Кабаньем Черепе», были рады сделать для него большую часть работы.
— Ты сможешь дожить до своего двойного настоящего возраста, парень... — сказал Уинсес. Он поднял свиную шкуру левой рукой, прижал ногой нижний конец и отрезал полосу своим мясницким ножом. Гаррик достаточно поработал с кожей, чтобы понимать, какими сильными должны быть запястья охотника, чтобы сделать это одним движением. — И не делать столько же, как мы с Пендиллом.
Другой охотник — мужчины были двоюродными братьями — приветливо болтал с Корой, пока надевал на нее нагрудные и плечевые ремни, которые они уже вырезали и сшили. Гаррик взглянул на них. — Послушайте, — сказал он, хотя и знал, что это глупый вопрос, — вы с вашим кузеном не родственники каким-нибудь поэтам?
— Поэтам? — переспросил Уинсес, нахмурившись. — Что такое поэт?
— Кто-то, кто соединяет слова так, чтобы у них был ритм и, возможно, рифма, — смущенно ответил Гаррик. Карус мысленно засмеялся, и Шин тоже повернулся, чтобы рассмеяться. — Был знаменитый поэт с таким же именем, что и у вашего двоюродного брата, но я понимаю, что он, должно быть, жил в другое время.
— Я мог бы написать немного лучше, чем друг Уинсес, — заявил призрак Каруса. — Но я не буду притворяться, что интересовался бы поэзией больше, чем он. Это одна из тех вещей, в которых я никогда не видел особого смысла, например, учиться управлять, не держа руку все время на мече.
Орра появился в проходе, неся через левое плечо две набитые седельные сумки; его туника оттопыривалась из-за спрятанного под ней пояса с деньгами. Он пытался скрыть тот факт, что держал в руках маленький арбалет. Он был взведен.
— Мастер Орра! — позвал его Гаррик. Он помахал рукой, но намеренно не встал и не подошел на пять или шесть шагов к другому путешественнику. Орра явно нервничал; он не поворачивал головы, наблюдая за Гарриком только краем глаза.
— Тсс! — фыркнул Карус. — Скорее всего, он наблюдает за людоедом. И я не знаю, стал ли бы я его винить.
— Ах, да, Лорд Гаррик, — ответил Орра, держась поближе к стене гостиницы. Его поза намекала на то, что ему хотелось бы без лишних слов ворваться в конюшню, но он знал, что не сможет оседлать своего коня и выехать прежде, чем Гаррик доберется до входа. — Поздравляю! Я видел, как вы вчера вечером ворвались в самую гущу событий, и, признаюсь, не ожидал хорошего результата.
Уинсес посмотрел на Орру и фыркнул, затем вернулся к своей кожевенной работе. Шин, Пендилл и Кора с самого начала не обратили на него никакого внимания.
Гаррик медленно поднялся на ноги и потянулся. — Я и сам не ожидал такого хорошего результата, — сказал он. — При условии, что он действительно хороший, конечно. Как бы то ни было, я хочу попросить вас об одолжении. Мастер Ханн сказал мне, что вы едете на юг?
Орра выглядел еще более настороженно, чем раньше. — Я не люблю компанию, милорд! — резко ответил он. — Сейчас трудные времена, и я надеюсь, вы не почувствуете себя оскорбленным, если я скажу, что человеку лучше быть одному, чем в тесном контакте с незнакомцем. У меня здесь арбалет, — он слегка приподнял его, — из которого я стреляю во все, что приближается ко мне. Во что угодно или в кого угодно.
— Ничего подобного, сэр, — сказал Гаррик. Он сохранил свою дружелюбную улыбку, но не мог не подумать о том, насколько полезным был бы союзник с арбалетом, когда он столкнулся бы лицом к лицу с огром-людоедом. — Я бы хотел, чтобы вы предупредили, что я уже в пути, когда доберетесь до следующей гостиницы. Я надеюсь, вам не очень сложно это сделать?
Орра нахмурился. Он был кем-то вроде торговца или, по крайней мере, так говорил. Ни Мастер Ханн, который мог солгать из политических соображений, ни Мегрин, который сказал бы правду, хотя бы назло своему отцу, не были уверены, в чем конкретно заключается бизнес Орры. — Что значит «предупредить»? — осторожно спросил он. — В гостиницах здесь, в Великом Лесу, нет королевских апартаментов, вы же знаете.
— Я и не предполагал, что они есть, — сказал Гаррик, обнаруживая, что ему все труднее сохранять улыбку. — Но я бы хотел, чтобы они знали, что человек, который скоро прибудет верхом на огре, дружелюбен и платит хорошей монетой, несмотря на странность его скакуна. Он полез в свой кошелек и пересыпал монеты из одной руки в другую — только медь и серебро, конечно. Поменять золото в этой глуши было бы так же трудно, как и в деревушке Барка; с таким же успехом путешественник мог бы попытаться получить жилье за рубины. — Я просто не хочу причинять ненужного беспокойства, — пояснил Гаррик. Про себя он добавил: — И я не хочу выяснять, что есть люди, более готовые сразиться с людоедом, чем ты прошлой ночью.
— Да, хорошо, я могу это сделать, — ответил Орра. Он помолчал несколько мгновений, затем добавил: — А теперь, если вы меня простите, я должен идти. Удачи вам в вашем путешествии, сэр.
— И вам, Мастер Орра, — сказал Гаррик, но его собеседник уже исчез в конюшне.
— Хорошо, давайте примерим эту штуку, — сказал Уинсес, похлопывая по ремешку, который он закончил. Его рука была едва ли менее жесткой, чем дубленая свиная кожа. — Если мы правильно подобрали длину, то остается только сшить их вместе, и у вас будет седло.
— Да, дорогой мастер, — отозвалась Кора, выпрямляясь во весь рост. Один ножной ремень со стременем свисал с ее нагрудного ремня; подвес, в котором Гаррику предстояло сидеть, был готов, хотя, и не закреплен на месте. — Я с таким нетерпением жду возможности продемонстрировать свои таланты в качестве вьючного животного.