— Тебе не следует вынимать его здесь, Чалкус, — неодобрительно сказала Мерота.
— Конечно, нет, дитя, — ответил он укоризненно, вышел из помещения и сошел с крыльца. Илна стояла в дверях, наблюдая.
— Оглядываясь назад, я бы согласился, что вынимал его во многих местах, где мне не следовало этого делать, — сказал Чалкус. — Но я никогда не был настолько невоспитанным, чтобы беспокоить Юношу в Его храме. Пока он говорил, тонкий изогнутый меч появился в его руке и заплясал сложной фигурой в солнечном свете. Он подбросил его в воздух, повернулся лицом к Илне и перехватил рукоять левой рукой. Улыбаясь, он сделал еще один сложный жест и вложил меч в ножны, прежде чем вытащить его вместе с ножнами из-за пояса.
— Видишь, любимая, — мягко сказал Чалкус, держа меч на ладони. — Ничто, кроме вежливости, не мешает мне носить его. Или использовать, чтобы перерезать горло любому количеству людей — я думаю, сотням. Я сомневаюсь, что в этом месте найдется кто-нибудь, кто мог бы хотя бы подраться со мной, а?
— Ты бы этого не сделал! — сказала Мерота.
Чалкус крепко обнял ее. — Я делал это, дитя, — ответил он. — Я делал это и кое-что похуже. Но нет, я бы не сделал этого снова. Человек, которым я являюсь сейчас, предпочел бы умереть. Он чмокнул Илну в щеку, затем прошел мимо нее, чтобы повесить меч обратно на стену. — Я не хотел брать клинок с тех пор, как пришел сюда, — сказал он, обнимая Илну за талию в дверях. — И теперь, когда моя любовь вернулось навсегда, я хочу этого еще меньше.
— Чалкус, я не могу здесь оставаться, — сказала Илна. Ей показалось, что она ступила в яму, наполненную лепестками роз, прекрасными, благоухающими и мягко окутывающими ее. — Я не умерла.
— На самом деле, ты не умерла, дорогая, — ответил он с улыбкой. — И тебе никогда не придется умирать, теперь, когда ты снова присоединилась к нам.
— Пока Он не приведет нас в рай, — добавила Мерота с легким неодобрением, какое может быть у детей, когда старший не проявляет чувства приличия, которое, по мнению ребенка, оправдано. Она смягчилась до своей обычной жизнерадостности и продолжила: — Но до тех пор, да. И мы все равно будем вместе, иначе это не был бы рай!
— Но я не могу, — ответила Илна. — Я утопаю в розах… У меня есть обязанности в мире. В другом мире.
Чалкус рассмеялся и поцеловал ее. — Чтобы отомстить Коэрли за убийство меня и Мероты? — спросил он. — Но мы не умерли, дорогая. Мы здесь, и ты здесь. Что может быть лучше этого?
Ребенок, рисовавший на мостике, встал; его мать отряхивала руками его тунику, пока он что-то лепетал ей.
— «Интересно, какими ткацкими станками они здесь пользуются?» — подумала Илна. Даже с такого расстояния она могла видеть, что белое одеяние матери, слишком длинное и струящееся, чтобы его можно было назвать туникой, было из очень тонкой ткани.
— Да, Илна, — сказала Мерота, крепко обнимая ее за талию. — Ты должна остаться. Иначе ты не будешь счастлива.
— Это не имеет значения! — ответила Илна таким резким голосом, будто ей только что дали пощечину. Она выпрямилась, инстинктивно отодвигаясь от мужчины и ребенка. — Это никогда не имело значения.
— Но сейчас это важно, дорогая, — сказал Чалкус, касаясь ее плеча и не сводя с нее серьезных глаз. — И ничто другое не имеет значения.
— Да, Илна, — сказала Мерота. — Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливой с нами.
Илна посмотрела в бассейн. Вместо того чтобы увидеть отражение могилы напротив, вода покрылась рябью, отражая мир, в котором она заснула. Темпл и двое охотников стояли на холме с выражением отчаяния на лицах. Асион звал, прижав одну руку к губам; в другой он сжимал кинжал.
— Твое счастье — это все, что имеет значение, — сказал Чалкус.
Илна прыгнула в бассейн ногами вперед. Она была полностью одета и не умела плавать. Но, вода, возможно, была недостаточно глубокой, чтобы в ней можно было утонуть.
— Илна! — закричала Мерота.
Илна приземлилась на равнине, едва не угодив в костер Темпла. Три кролика жарились на гриле, на каркасе из зеленых веток. Они были в таком положении слишком долго, забытые обеспокоенными мужчинами. Илна подняла решетку за два угла, как самый быстрый способ устранить проблему, за которую она отвечала.
— Госпожа! — воскликнул Карпос. Он натянул тетиву своего лука и держал его со стрелой на тетиве. — Где ты была?
— Я вернулась, — резко ответила Илна. — У меня есть обязанности, ты же знаешь. Она коснулась языком своих сухих губ. — Доставай свои инструменты для копания, — сказала она. — В этом кургане что-то есть.
***
— Тебя устроит это помещение, Расиль? — спросила Шарина, указывая на открытую дверь. Она предпочла бы сказать «Госпожа Расиль», но на языке Коэрли это не предусматривалось. Она могла бы сказать «Самка Расиль», но это было бы так же оскорбительно для Корла, как и для самой Шарины.
— Если бы это было не так, — ответила Расиль, глядя через плечо Шарины, в то время как отряд Кровавых Орлов неловко наблюдал за происходящим, — я полагаю, я могла бы внести сюда навоз, чтобы сделать комнаты более похожими на хижину, в которой я живу в нашей Обители. Она зарычала. Новое восприятие Шариной языка Коэрли не смогло перевести этот звук, но она поняла, что он скорее забавлял, чем угрожал: волшебница смеялась. — И, возможно, — добавила Расиль, — вы могли бы найти мне еще и какую-нибудь требуху, чтобы поесть. Видите ли, для старой женщины этого было бы достаточно. Если бы я не была волшебницей... Она передернула своими узкими плечами; как пожатие по-человечески.
Шарина попросила, чтобы ближайшее к ней бунгало оставили пустым. Многие здания на дворцовой территории пришли в упадок еще до того, как Гаррик сменил Валенса III, но это было в отличном состоянии — возможно, потому, что оно стояло в буковой роще и деревья выдерживали силу штормов, которые в противном случае могли бы сорвать черепицу с крыши или сорвать ставни.
Однако никто не стал спорить с ее просьбой. В конце концов, она была Принцессой Шариной. Если она хотела уединения, она бы его получила. Она отправила гонца в Валлес раньше них, приказав управляющему привести дом в порядок. Лампа, горевшая в стенной нише, показывала, что это сделано, но даже при открытых дверях и окнах не было времени избавиться от затхлости. Тем не менее, Расиль, казалось, не обеспокоилась, когда вошла и огляделась.
Слуги, готовившие бунгало, привезли несколько предметов мебели: кушетку, подушка которой была немного великовата, пару стульев и стол, который, вероятно, отправили на хранение, когда инкрустации из слоновой кости начали отрываться от дерева.
Шарина не могла пожаловаться, учитывая, как мало времени у них было, но та ее часть, которая все еще была дочерью хозяина гостиницы, вздрогнула, увидев, что она предлагает гостье. Она быстро приняла решение. Заместителю капитана, командовавшему ее эскортом, она сказала: — Оставайтесь снаружи, если хотите. У меня есть личное дело к Расиль.
— Ваше высочество, боюсь, я не могу этого позволить, — ответил Кровавый Орел с акцентом Кордины высшего класса. Она не помнила, чтобы видела этого человека раньше. Он был относительно молод для офицера полка, отобранного из ветеранов. — Для такой женщины, как вы, небезопасно оставаться наедине с кошачьим чудовищем.
На мгновение в голове Шарины помутилось. За эти годы она сталкивалась со многими мужчинами, которые говорили ей, что она должна или не может делать, потому что она женщина. Ей это никогда не нравилось, и сегодня вечером она очень устала. Она улыбнулась. — Вы говорите, вы не можете этого допустить? — спросила она. — Ну, тогда вы можете посидеть в уголке и поболтать с духами всех людей, которых вы убили в своей жизни. Вы ведь понимаете, что Расиль — волшебница, не так ли? Или, может быть, вместо духов мы вернем их тела?
Шарина почувствовала, что ее улыбка стала шире, хотя выражение было не глубже, чем на губах. Она добавила: — Вы когда-нибудь разговаривали с человеком, который мертв уже шесть лет, Младший Капитан? Я — да. Это не тот опыт, который я хотела бы повторить, но если вам действительно нужно зайти с нами внутрь, пока мы будем произносить заклинание...?