Офицер начал пятиться с того момента, как Шарина произнесла слово «волшебница». Его солдаты старательно смотрели в другую сторону, притворяясь, что не слышат стычки. Шарина глубоко вздохнула. Она дрожала. Она была жестока с этим человеком, и ее поведение ей самой не нравилось так же сильно, как и то, что она видела это в других, но... Она закрыла дверь между собой и солдатами, прежде чем начала хихикать. Выражение ужаса на лице заместителя капитана было таким забавным! И он был напыщенным болваном. Хотя он, несомненно, принимал близко к сердцу ее интересы, он был слишком глуп — по крайней мере, слишком узколоб, что, возможно, одно и то же — чтобы она доверяла его благоразумию.
Шарина повернулась лицом к комнате. Расиль пристально наблюдала за ней. — Итак, Шарина, — сказала она. — Ты тоже волшебница?
— Нет, — ответила Шарина. Она пожала плечами. — Я так сказала, чтобы заставить охранников оставить нас в покое. Я была уверена, что заместитель капитана не раскусит мой блеф.
Вместо того чтобы сесть на диван или на стул, Расиль присела на корточки на мозаичном полу. Он был выложен в виде сада с птицами в клетках по углам. Корл осторожно расположилась так, чтобы казалось, будто она сидит под грушевым деревом в центре комнаты. Она снова невесело хмыкнула и сказала: — Видишь ли, мне было интересно. Я могла бы заставить этого воина увидеть лица его жертв, но принести настоящие тела было бы трудно. Я была бы впечатлена, если бы ты смогла это сделать, Шарина. И я думаю, что даже твоя подруга Теноктрис была бы впечатлена.
Шарина села на один из стульев; его бронзовые ножки клацнули по камню. — Теноктрис сказала, что я должна спросить тебя об одной... Она прикусила нижнюю губу зубами, раздумывая, как сформулировать просьбу. — Проблеме, — решилась она, наконец. — Человек по имени Ворсан, Принц Ворсан, наблюдает за мной из зеркал. Я видела его лицо несколько раз, как правило, лишь на мгновение. Правда, однажды он призвал меня к себе. Он говорит, что он волшебник, ну, ученый, живший еще до Великого Потопа. Он хочет, чтобы я присоединилась к нему в его мире, потому что Последние собираются уничтожить этот мир.
Зрачки Расиль были вертикальными щелочками, как у настоящей кошки; они делали ее неподвижный взгляд еще более тревожным, чем он был бы в противном случае. — Итак, Шарина... — сказала она. — Как тебе удалось сбежать от этого Ворсана?
Шарина поморщилась. — Он не пытался удержать меня, — призналась она. — Но мне неуютно знать, что в любой момент он может забрать меня к себе. Ты можешь прогнать его?
Расиль снова пожала плечами. — Возможно, — ответила она. — Но скажи мне, Шарина, ты можешь заглянуть в будущее?
— Нет, конечно, нет! — ответила Шарина. — Почему ты спрашиваешь?
— Я тоже не могу, — сказала Корл, — по крайней мере, не совсем ясно. Но я считаю, что тебе было бы лучше оставить Ворсана в покое.
— Хорошо, — сказала Шарина. Она почувствовала прилив сожаления, хотя и знала, что Ворсан вызывал в лучшем случае раздражение. Возможно, она сосредоточилась на нем, потому что многие из стоящих перед ней серьезных проблем казались совершенно неразрешимыми.
Она встала. — Тебе еще что-нибудь нужно? В кладовой должна быть еда, но она может тебе не понравиться. Она усмехнулась и добавила: — Например, я почти уверена, что стюард не включил в не требуху. Если возникнут проблемы, скажи охраннику — снаружи их будет двое, — и он найдет кого-нибудь, кто исправит ситуацию.
Обычно слуга спал в нише рядом с кладовой бунгало. Шарина была совершенно уверена, что среди дворцовых слуг поднимется мятеж, если она прикажет одному из них запереться на ночь с Корлом — людоедом. Кровавые Орлы, на которых настоял Аттапер — чтобы они контролировали Расиль, а не защищали ее, так бы и поступили.
— Ты не собираешься спорить со мной по поводу игнорирования Ворсана? — спросила Расиль.
— Что? — удивилась Шарина, задаваясь вопросом, что же она пропустила из-за своей усталости, чтобы задать такой вопрос. — Нет. Теноктрис сказала мне, что я могу доверять тебе.
— И ты доверяешь Теноктрис? — спросила Корл. Она поднялась на ноги с определенной степенью контролируемой грации, наблюдать за которой было более впечатляюще, чем за простой быстротой.
— Да, конечно, — отозвалась Шарина. — Расиль, мои обязанности достаточно тяжелы и без того, чтобы я сомневалась в своих друзьях.
— Понятно, — промолвила Корл. Она подошла к дивану, сбросила подушку на пол, затем пнула ее ногой. Затем посмотрела на Шарину и усмехнулась, добавив: — Я думаю, этого достаточно. Она мягче, чем я привыкла, а мои кости достаточно старые, чтобы в них не проникал холод от камней.
— Тогда увидимся утром, — сказала Шарина, кладя руку на дверную задвижку.
— Да, утром, — согласилась Корл. — Будет лучше, если ты пойдешь со мной, когда я поговорю с теми, кто может сказать нам, где может быть самая большая опасность от Последних.
— Хорошо, — ответила Шарина. У нее были разные обязанности, но ей казалось, что просьба Расиль была самым важным делом, которое было у нее в руках. — Кто те люди, с которыми мы будем разговаривать?
— Скорее, кто они были, Шарина, — сказала Расиль. Ее губы приоткрылись, обнажив зубы, которые были впечатляющими, несмотря на то, что были стертыми и обесцвеченными. — Я вызову людей, которых Последние убили три ночи назад, когда они напали на Теноктрис. Она снова рассмеялась. Возможно, эта идея показалась Корлу более забавной, чем Шарине.
***
Гостиница находилась в полумиле вниз по долине, в роще деревьев. Гаррик, вероятно, не заметил бы ее сразу, если бы побеленные стены не поблескивали в лучах заходящего солнца. — Этот дом построен из напиленных досок, — сказал он Шину и Коре. — Интересно, у них будут соломенные матрасы, а не кукурузная шелуха?
— Я могла бы разломать конюшню, построенную из досок, — задумчиво произнесла людоеда. — Это мое собственное неверное суждение превратило меня во вьючное животное. Если бы я только справилась со своим голодом и отправилась на юг на один день раньше, я была бы свободным существом, каким предназначила меня Судьба.
— Или ты могла бы поймать дикую свинью, — сказал Шин, — и избавила бы себя от необходимости сносить конюшню.
— У меня всегда была склонность к конине, — ответила Коре тоном достойного упрека. — Такое великолепное существо, как я, имеет право на свои прихоти.
— Что в данном случае означает право носить на себе человека — представителя в качестве альтернативы вырезанию твоего сердца, — прокомментировал Шин. — Я бы полагал, что настоящий философ задумался бы о том, действительно ли вкус свинины так уж плох.
Здесь, в долине реки, тропа была шире, чем на гранитном склоне, по которому они только что спустились. Из подлеска торчали пни деревьев. Гаррик с интересом отметил, что они были спилены, а не срублены топором или просто окольцованы и оставлены, чтобы упасть во время бури после многих лет гниения. Непогода — возможно, наводнение, но это мог сделать и сильный мороз — уничтожила два дуба чуть выше по склону. Их ветви торчали в стороны, казалось, корчась в безмолвном ужасе.
Женщина в красном джемпере вышла из гостиницы, держа за руку ребенка. Гаррик снял свою широкополую шляпу и помахал ею. — Привет! — крикнул он.
— Как ты думаешь, она тебя слышит? — вслух поинтересовалась Кора.
Женщина закричала, схватила ребенка и бросилась обратно в здание. По крайней мере, у Гаррика не было никаких проблем с тем, чтобы расслышать ее.
— Разве Орра не сказал им, что я приду? — недоумевал Гаррик вслух. — Ну, мы почти пришли. Я не думаю... Он взглянул на Шина и обнаружил, что эгипан смотрит на него.
— Нет, — сказал Шин, — я не думаю, что люди, которых предупредили, что ты прибудешь на огре, пришли бы в ужас, узнав, что эгипан будет в составе группы. Хотя я польщен, что ты рассматриваешь такую возможность. Он подпрыгнул, встал на руки, затем снова перевернулся на копыта. Шин сардонически ухмылялся каждый раз, когда поворачивался в сторону Гаррика.