Клешни сомкнулись под ним; Кора ослабила хватку. Гаррик надеялся, что ее отбросило в сторону, а не раздавило или засосало, но все умирают, и он может умереть в следующее мгновение. Лопасти с одной стороны снова рванулись вперед, но другая пара заколотила по поверхности, как женщины, стирающие белье. Правый бок существа приподнялся, затем резко опустился. Гаррик качнулся, как маятник. Лезвие меча выдернулось. Он соскользнул по головной пластине существа и отскочил от его губ. Щупальце хлестнуло его, но не смогло удержать; он упал на спину, подняв фонтан грязи.
Его правая рука и грудь были скользкими от прозрачной жидкости, вытекшей из глаза монстра, и чувство, которое начинало возвращаться в его тело, было исключительно болью.
— «Если бы я упал на камень, а не в болото», — подумал Гаррик, — «я бы, вероятно, погиб». Он начал смеяться. Это была агония, и она заставила его смеяться еще сильнее. Он все еще держал меч, но ему пришлось отпустить его, потому что боялся, что порежет себя, когда боль прижала его руки к груди. Людоедка подняла его на сгибе левой руки. Держа его нежно, как мать, она направилась к башне, где их ждал Шин.
— Мой меч, — прошептал Гаррик. — Он утонул? Он больше не мог держать его.
— Он у меня, — ответила Кора. Она пинком сбросила мертвого слугу в болото, вместо того чтобы снова переступить через него. — Я уверена, ты захочешь вытереть его, но у Шина есть тряпки.
— И свежая одежда, — добавил эгипан, показывая серую тунику. — Без сомнения, ты можешь перешить ее и в бриджи.
— Я могу идти, — заявил Гаррик. Даже для него самого его голос звучал как предсмертный хрип, но он знал, что случится с его ушибленными мышцами, если он позволит им напрячься. — Я думаю, мне лучше пройтись.
Кора передала скользкую рукоять меча эгипану, затем опустила ноги Гаррика на мостовую у основания башни. Она держала его за плечо, пока они оба не убедились, что он может стоять без посторонней помощи, затем отпустила его.
Задние конечности чудовища поворачивались в трясине, медленно погружаясь, но затопленная дамба поддерживала его голову. Нижняя лопасть ближайшей клешни была вырвана из сустава; она свисала на нити бледных мышц. Кора бросилась к огромному трупу.
— Кора? — удивился Гаррик. — Куда ты?
Людоедка обернулась. — Чтобы приготовить себе ужин, хозяин, — ответила она. — Я помогла тебе только потому, что мне не хотелось еще раз есть свинину. Ты собираешься сказать мне, что морепродукты, подобные этому… Она указала на монстра. Ее рука была невероятно длинной, когда она вытянула ее во всю длину. — … твоему верному скакуну тоже запрещены?
— В прошлый раз я говорил тебе, что ты можешь есть, — отозвался Гаррик, — и эту штуку, которая вылезла из ямы. Я сейчас не в той форме, чтобы разбираться с ней, так что иди и ешь досыта. Он снова начал смеяться. Хотя он пытался удержаться на краю башни, но все равно опустился на колени. Боль доказала, что он жив. Эта мысль заставила Гаррика и призрака в его сознании рассмеяться еще сильнее и мучительнее.
***
Огромный кирпичный цилиндр находился в нескольких милях к западу от Валлеса. Кэшел не знал, зачем Теноктрис привела их туда. Он вошел впереди нее в ожидании, что там будет полно бродяг или, по крайней мере, захламлено их мусором, но вместо этого там была только гулкая пустота и запах птичьего помета. Нервно ворковали голуби; два взлетели со знакомым шелестом маховых перьев. В здании не было окон, поэтому единственным источником освещения был лунный свет, проникавший через дверной проем. По нему Кэшел мог сказать, что внутри здание было куполообразным, а не прямолинейным, как снаружи, хотя даже в этом случае оно было очень большим.
Вошла Теноктрис со своей сумкой в руках. Кэшел просил ее подождать у коляски, пока он осмотрит это место, но на самом деле не ожидал, что она его послушает. Даже до того, как Теноктрис вызвала демона, она была гораздо менее осторожна в отношении опасности, чем ему хотелось бы. Кэшел, конечно, привык к этому. С овцами было то же самое.
— Я принесу остальное, Теноктрис, — сказал он, направляясь к двуколке. Теноктрис бросила поводья, привязанные к куску железа размером не больше сжатого кулака. Гнедой конь мог бы легко убежать, но вместо этого он просто попятился, насколько мог, не сдвигая веса железки. Он закатил глаза на Кэшела, когда тот поднял меч и бронзовый треножник с задней части коляски, но, казалось, испугался даже заржать.
Кэшел слегка нахмурился. Они не хотели, чтобы лошадь ушла, но не было подходящего места, чтобы привязать ее. И все же страх в глазах животного немного обеспокоил его. Теноктрис всегда была вежливой и доброжелательной, но под поверхностью… Лошадь заставила Кэшела понять, что он никогда не видел, чтобы волшебница колебалась, делая что-либо или используя все, что у нее было, для выполнения своей работы. Он ухмыльнулся. Теноктрис была на их стороне. Он предположил, что это было все, что действительно имело значение.
— Установи треногу здесь, — сказала Теноктрис, указывая на центр пола. Она смахнула листья, которые занесло ветром, и положила на расчищенное место пучок веточек с грубой чешуйчатой корой. — Над камином. Для Кэшела этот пучок был совсем не похож на камин. Даже на то, чтобы разогреть треногу с чашей, достаточно большой, чтобы в ней можно было постирать.
Он подчинился, не споря: было много вещей, которых он не понимал, но другие люди понимали. Он доверял Теноктрис. Она подождала, пока он установит штатив и одобрительно кивнула. Затем откупорила крошечную бутылочку — она была размером с большой палец Кэшела — и теперь переливала ее содержимое в чашу. Было слишком темно, чтобы различить цвет того, что она вылила, но он был готов поклясться, что оно имело фиолетовый оттенок.
— Что это за место, Теноктрис? — спросил Кэшел, оглядываясь по сторонам. В потолке были ниши, но они, казалось, просто облегчали конструкцию. Голубям они нравились, это правда.
Теноктрис одарила его быстрой улыбкой. — Еще одна гробница, — ответила она. — Это гробница жены богатого человека из Старого Королевства. Гробницы концентрируют силы лучше, чем что-либо, кроме поля боя, а с полями сражений есть проблемы. Ее улыбка стала шире. — Видишь ли, они привлекают и другие вещи, — продолжила она. — Именно поэтому я решила не возвращаться туда, где мы были раньше. Мышь, которая слишком часто использует одну и ту же норку, однажды обнаружит, что ее поджидает кошка.
Теноктрис коснулась края треножника, затем протянула свою руку. — Теперь, пожалуйста, меч, Кэшел, — сказала она. Он отдал ей меч, который принес во дворец после битвы с Последним. Она вытащила его и отбросила ножны к дальней стене. Серый металл отражал лунный свет далеким мерцанием. — Встань поближе к треножнику, — приказала Теноктрис, критически оглядывая лезвие. Когда Кэшел послушно двинулся, она указала мечом на песчаный пол и сказала нараспев: — Сискибир кебибир.
С острия меча сорвалась искра, коснулась пола и осветила острие меча синим. Теноктрис взмахнула мечом по дуге, по ходу солнца. — Кнебибир садами самомир. Волшебный свет, бледный, как серное пламя, задрожал и продолжил гореть. Теноктрис обошла треножник, на ходу напевая. Кэшел отодвинулся, чтобы не мешать, хотя она была достаточно далеко, так что, он, вероятно, не мешал. — Мерих речар…
Зажимы, крепящие ножки треноги к чаше, были выполнены в форме львов. Когда голубой свет отразился от них, их гривы заколыхались, и Кэшелу показалось, что он увидел, как задвигались их передние лапы.
— Паспар! — пропела Теноктрис и остановилась, глубоко дыша. Круг света замкнулся. Она посмотрела на Кэшела и удовлетворенно улыбнулась. Несмотря на свое молодое лицо, Теноктрис выглядела намного старше, чем была до появления демона. — Я не привыкла к тому, что могу распоряжаться такими силами, — сказала она. — Я нахожу, что мне нравится этот опыт.
Теноктрис подняла меч странной формы и осмотрела его в мерцающем свете круга. Кэшел хмыкнул и сказал: — Раньше вы не использовали металлические стержни, Теноктрис. Только бамбуковые палочки, которые вы выбросили.