Кэшел присел на корточки — палатка даже Принцессы была маленькой; простые солдаты просто заворачивались ночью в свои плащи — и натянул свою тунику. Он привык одеваться в темноте; многие пастушьи дела делались в темноте и в самые страшные бури, какие только можно себе представить. Его посох лежал рядом с матрасом, набитым конским волосом, а не соломой, как у крестьянина. Он дотронулся до него. Дерево гикори напомнило ему о деревне, и он улыбнулся. — Это означает, что Расиль думала, что сможет предсказать будущее, — сказал Кэшел. — И, может быть, настанет время, когда она захочет, чтобы Принц Ворсан был рядом.
— Ты думаешь, я должна просто позволить ему, ну, делать то, что он делает? — отозвалась Шарина. — Я сказала ему оставить меня в покое, но он этого не делает.
Они столкнулись локтями, когда она натягивала свою тунику. Она пыталась скрыть раздражение в голосе, но Кэшел все равно услышал его.
— Нет, Шарина, — спокойно ответил он. — Но я думаю, мне следует поговорить с ним самому. У тебя здесь есть зеркало?
Для затеянного дела ему бы понадобился свет. У охранников снаружи палатки был фонарь, который он мог бы одолжить, но он предпочел бы оставить их и всех остальных в покое. Кэшел не часто выходил из себя, но сейчас он был в ярости. Он взял кремень и огниво из просмоленного кожаного цилиндра, висевшего на шесте палатки, и высек искры в кучку грибных спор. Когда трут вспыхнул, он поднес к нему фитиль лампы.
— У него есть металлические люди в качестве слуг, — тихо сказала Шарина. — Я услышала звук, когда начала засыпать, и подумала...
— Я сам поговорю с ним, — тихо повторил Кэшел. — У тебя есть зеркало?
— Вот, — ответила Шарина, держа свой нож вертикально так, чтобы их освещенные лампой лица отражались на плоской поверхности отполированного лезвия. — Я думаю, это... подойдет.
Кэшел увидел, как на стали задрожали тени, не более того. Снаружи палатки послышались голоса; отдохнувшие охранники сменяли тех, кто был на дежурстве.
— Он там, — сказала Шарина настойчивым шепотом. Кэшел не знал, обращалась ли она к нему или только к себе. — Я знаю, что он там!
— Он меньше меня, — осторожно сказал Кэшел.
— Как и зрачок моего глаза, — сказала Шарина. — Но я могу видеть вас всех. Ножа достаточно.
— Принц Ворсан, — обратился Кэшел, говоря так, будто лезвие ножа было тем человеком, которого он искал. — Меня зовут Кэшел ор-Кенсет. Я хотел бы поговорить с вами; это не займет много времени. Даю вам слово, что я не причиню вреда ни вам, ни вашим близким, если вы позволите мне поговорить.
На металле застыла тень, по-видимому, отражение кого-то позади них. У нее была форма, но не структура. — Ворсан, вы можете доверять... — начала, было, Шарина.
Кэшел коснулся ее щеки левой рукой. — Тише, любимая, — сказал он, глядя на мерцающую сталь. — Это разговор для мужчин. Тень сдвинулась и стала легкой, круглой комнатой под сияющим куполом. Человек на другой стороне был одет в мантию такого синего цвета, который Кэшел видел всего несколько раз по вечерам, когда смотрел в морские глубины. На этом фоне двигались облака безупречного серебра, разрываясь и перестраиваясь, словно их гнал осенний шторм. — «О, Илна была бы рада увидеть эту ткань!» — подумал Кэшел и покраснел, потому что, в конце концов, он пришел сюда не за этим.
Ворсан был пухлым созданием. На нем был венок из серебряных цветов, которые сочетались с вышитыми облаками, а справа и слева от него были серебряные человечки, о которых упоминала Шарина. У них не было лиц или выпуклостей, которые есть у обычных людей; они были похожи на восковых фигур, которых немного нагрели. Каждый серебряный человек держал металлическую дубинку, которая, казалось, росла прямо из его руки. Кэшел прочистил горло и поднял свой посох выше — так он был слишком высок для палатки, — но просто держал его в одной руке, никому не угрожая. — Вам они не потребуются, — сказал он, кивнув в сторону слуг. — Мое слово верное.
— Да, да, я в курсе этого, — ответил Ворсан с таким выражением лица, словно проглотил что-то кислое. — Тем не менее, я сам не сторонник насилия, и, ах, я почувствовал, что лучше быть готовым, когда я объясню вам ситуацию.
— «Если ты думаешь, что эти две металлические обезьяны остановили бы меня, если бы я не дал своего слова», — подумал Кэшел; но промолчал, потому что это прозвучало бы как угроза, а он был не из тех, кто угрожает людям. — «Но если бы я не дал своего слова…»
— Теперь я уверен, что вы очень заботитесь о принцессе, — сказал Ворсан. — Это верно, не так ли?
— Да, это так, — ответил Кэшел. — Я забочусь о Шарине.
— Но, видите ли, суть в том, что вы не сможете защитить ее от того, что вот-вот случится с вашим миром, — заявил Ворсан. — Я единственный, кто может защитить ее. Но я не могу заставить ее понять это. Последние уничтожат ваш мир, как Потоп уничтожил мой, но на этот раз передышки не будет. Человечество обречено навсегда — и Принцесса Шарина тоже обречена, если вы не убедите ее пойти со мной. Понимаете ли вы это?
— Сэр, — ответил Кэшел, — я не верю, что мы не сможем победить. Я никогда не поверю, что побеждает Зло, даже если оно убьет меня, и я не думаю, что Шарина тоже в это верит. Но...
— Я говорю вам правду, мой хороший! — сказал Ворсан. — Вы думаете, что я ошибаюсь? Я создал это убежище. Я Ворсан, и я не совершаю ошибок!
Кэшел рассмеялся. Он все еще злился, но маленький человечек был забавен, как лягушка-бык, надувающаяся и пытающаяся быть быком.
— Вы совершили одну ошибку, о которой я знаю, Мастер Ворсан, — сказал он, и подавил смех в своем голосе. Смех над малышом обеспокоил бы его больше, чем крики. Это было бы не по-доброму, но Кэшел разозлился. — Вы думали, что это будет иметь значение для Шарины, даже если она решит, что вы правы, — продолжил он. — Даже если она была бы уверена, что мы все проиграем, а эти черные уродливые Последние убьют все остальное в мире. Она все равно продолжала бы бороться, потому что так поступают порядочные люди, когда дело доходит до этого, чем поддаваться злу. Вы бы и сами это знали, если бы были мужчиной.
Ворсан преувеличенно покачал головой. — Вы действительно не можете в это поверить? — сказал он, но, хотя в его словах прозвучал вопрос, его тон говорил о том, что он действительно начинает понимать. — Принцесса Шарина уникальна, она настолько замечательна, что было бы неправильно, если бы она так бессмысленно растратила свою жизнь. Она обязана сохраниться для мира!
Кэшел снова рассмеялся. — Вы себя слушаете? — спросил он, имея в виду суть вопроса. — Шарина собирается бороться за мир, чего вы никогда бы не сделали. Просто не путайтесь под ногами. Это все, чего она хочет от вас, Ворсан.
— Она не может на самом деле так думать, — прошептал Ворсан, глядя на свои сложенные перед собой ладони. Он поднял глаза на Кэшела и продолжил: — Очень хорошо, тогда вы можете идти. Сосредоточьтесь на своем отражении в одном из зеркал.
— Еще кое-что, Мастер Ворсан, — сказал Кэшел. — Я дал вам слово, что не причиню вам вреда, если вы пригласите меня войти; и я так и сделал. Но, сэр, если вы снова побеспокоите Шарину, я вернусь, без приглашения и без каких-либо обещаний. И тогда я покончу с этим делом, что бы ни сказала Теноктрис.
— Вы не сможете связаться со мной, пока я не разрешу! — ответил толстяк.
Кэшел улыбнулся. — Моя лучшая часть не собирается доказывать, насколько вы неправы, — сказал он. — Но я не такой мирный человек, как вы, возможно, думаете. Всего доброго, Мастер Ворсан. Кэшел посмотрел в зеркало, такое же прозрачное, как воздух между ним и его поверхностью; и через мгновение он оказался в объятиях Шарины.
***
Озеро было куполом теплого тумана, поднимающегося так далеко, насколько Гаррик мог видеть со спины огра. Воздушные потоки открывали виды и закрывали их, время от времени показывая ему рощи фруктовых деревьев, разбросанные вдалеке. В воздухе был слегка неприятный привкус, но не тления.