Он просто делал что-то, когда это было нужно. Теноктрис была единственной волшебницей, которую Кэшел встречал и которая, как ему казалось, знала, что делает. И к настоящему времени Кэшел встретил больше волшебников, чем мог мечтать за годы своего взросления.
— Итак, — сказал один из стариков, наблюдавших за Кэшелом и Теноктрис, незнакомцами, приехавшими из Валлеса на двуколке. Их было восемь; по подсчетам Кэшела, это была рука и три пальца. — Значит, вы, люди, волшебники?
— Она волшебница, — ответил Кэшел, улыбаясь и кивая в сторону Теноктрис. Она доставала из своего чемодана книги и свитки. Там были и свитки, разрезанные на страницы и переплетенные, которые она называла кодексами. — Большую часть времени я работаю пастухом, но сейчас я помогаю ей. Она моя подруга. Она друг каждого, каждого, кто хочет, чтобы хорошие люди победили.
Света было недостаточно, чтобы читать. Каким бы умным вы ни были — а умнее Теноктрис было немного, — было невозможно разглядеть буквы без лампы. Ей нравилось иметь перед собой слова своих заклинаний, даже, несмотря на то, что она собиралась произносить их по памяти. Это был трюк, аналогичный тому, как Кэшел всегда трижды разминал плечи, прежде чем поднять по-настоящему тяжелый вес.
— Мы не очень-то жалуем волшебников здесь, в Уотертауне, — сказал говоривший местный житель; остальные сдержанно кивнули. — Имей в виду, я ничего не говорю против твоей подруги.
Кэшел снова посмотрел на группу, на мгновение, задавшись вопросом, все ли они мужчины. Он решил, что так оно и есть, хотя они были такими старыми и согбенными, что это не имело значения. — Судя по тому, что я видел у большинства волшебников, — сказал он любезно, — вы правы, что так считаете. Я наблюдал за овцами, у которых было больше здравого смысла, чем у большинства волшебников. Но Теноктрис хорошая волшебница. Он помолчал и добавил, по-прежнему спокойно: — Я рад, что вы не выступаете против нее. Мне бы это не понравилось.
Кэшел предположил, что эти люди были старейшинами деревни, расположенной слишком далеко на берегу, чтобы разглядеть ее, даже если бы было светло. Более молодые мужчины были в каноэ, женщины вернулись в хижины и готовили еду, которую рыбаки съедят по возвращении. Старикам нечем было заняться, кроме как лезть не в свое дело.
Теноктрис закончила свои приготовления и подошла, чтобы присоединиться к ним. Кэшел задумался, не следует ли ему отослать местных жителей прочь, но Теноктрис указала на мраморный бассейн позади них. Обращаясь к говорившему мужчине, она спросила: — Не могли бы вы сказать мне, есть ли надпись на этом фонтане, мой хороший?
Бассейн, должно быть, питался из родника, потому что струйка воды стекала из трубы через бордюр, а затем вниз по склону. Далее поток впадал в открытый канал, тоже отделанный мрамором, а затем спускался в озеро. Годы разъели желоб, так что только небольшое отличие известняка от камня, образовавшееся в растительности, указывало на то, что он когда-то здесь был. Бордюр бассейна был покрыт крошащимся налетом — снизу черным, а сверху чешуйчато-белым, — этот мрамор впитался во влажную землю, но все равно казался твердым. На обратной стороне была выпуклая часть, будто предназначенная для размещения таблички или вырезанных слов, но Кэшел сомневался, что есть возможность определить, написано ли там что-нибудь, даже при солнечном свете.
— Госпожа, я неграмотный, — нервно ответил старик. Он отступил на шаг; Размеры Кэшела его не испугали, но Теноктрис напугала — то ли потому, что она была волшебницей, то ли просто по тому, как она говорила, было видно, что она леди. — Никто в Уотертауне не умеет писать, госпожа!
— Видите ли, я думаю, что это сооружение было построено как памятник битве, — сказала Теноктрис. — Согласно Библиотеке Стейтона, братья-близнецы по имени Пард и Пардил сражались за наследование Королевства Орнифал. Они и все воины в их армиях были убиты. Из скалы стал бить фонтан, чтобы смыть пятна крови с земли, а их дядя построил бордюр и стелу... Она указала на вертикальную плиту в задней части бордюра — ... вокруг него. Теноктрис прошла сквозь группу и опустилась на колени, чтобы внимательно посмотреть на бассейн.
Кэшел прибыл вместе с ней не потому, что существовала угроза — конечно, не со стороны этих мужчин, — а просто из общих принципов. Иногда все происходило очень быстро. Хотя Кэшел был быстр, он все равно не планировал давать неприятностям фору.
— Так это и есть родник, госпожа? — спросил Кэшел, прищурившись, чтобы посмотреть, поможет ли это ему разглядеть какую-нибудь резьбу на полуразрушенной плите. Этого не произошло.
— Боюсь, с историей есть проблемы, — ответила Теноктрис, одарив его одной из своих быстрых, жизнерадостных улыбок. Местные жители внимательно слушали; двое из них даже наклонились поближе, чтобы посмотреть, что можно разобрать на покрытом белыми волдырями камне. — Пард и Пардил на языке того времени означают Лошадь и Кобылу, и остров не назывался Орнифал, пока герой Вэл не прибыл из Тегмы тысячу лет спустя и не основал город Валлес. Она снова посмотрела на бассейн, поджав губы, и добавила: — Но все же, это мог бы быть памятник битве, которую описывает Стейтон.
Старик, который до этого молчал, сказал: — Госпожа, мой дедушка рассказывал мне, что на камне были вырезаны мечи и шлем. И еще он сказал, что там было больше закорючек. Это могло быть написано, не так ли?
— Твой дедушка, твой дедушка! — усмехнулся первый говоривший. — Он был чокнутым, Реббен, и ты тоже чокнутый, если думаешь, что эта прекрасная леди обратит хоть малейшее внимание на то, что ты говоришь или когда-либо говорил твой дедушка!
— Это я чокнутый, Харет? — возмутился Реббен, и его голос сразу же стал пронзительным и резким, как крик ястреба.
— Ну, он действительно это сказал! И я думаю, что он сказал правду, как он всегда говорил правду. И вообще, кто ты такой, чтобы говорить с нормальным человеком? Ты, который почти каждую ночь засыпает, уткнувшись лицом в кашу, если твоя дочь быстро не подхватит тебя, а?
— Ребята, не толкайте Леди Теноктрис, пожалуйста, — сказал Кэшел, двигаясь вперед, чтобы оттеснить стариков, не прикасаясь к ним. Он повернул свой посох, выставив его перед собой под углом, чтобы подчеркнуть то же самое, что и его слова. — Если вы собираетесь спорить, было бы хорошо, если бы вы нашли способ сделать это.
Мужчины разлетелись, как певчие птицы при ударе сокола, затем подскочили друг к другу, столкнулись и упали, сцепившись, с пронзительными криками.
Кэшел скорчил гримасу и встал между Теноктрис и бьющимися поблизости мужчинами. Он был неуклюж и чуть не стал причиной того, что пытался предотвратить: один из стариков чуть не столкнул Теноктрис в бассейн. Однако этого не произошло. Теноктрис прошла мимо с дерзким выражением лица, обходя мужчин на земле с таким же небрежным безразличием, с каким она обходила грязное пятно от сливной трубы.
— Я уверена, что это — то место, — весело сказала старая волшебница Кэшелу, который последовал за ней обратно к кругу, который она начертила рядом с берегом. — Все, что я могу сказать из заклинания, которое я сотворила еще во дворце, это то, что это место станет важным. Я надеюсь, что теперь, когда я здесь, я смогу узнать больше.
Она уселась, скрестив ноги, лицом к нарисованной фигуре. И начала писать что-то как внутри круга, так и за его пределами, но Кэшел мог прочесть слова не больше, чем Харет и его друзья. Теноктрис подняла бамбуковую палочку. Прежде чем начать произносить заклинание, она оглянулась на Кэшела с кривой улыбкой. — Конечно, оно тоже может не помочь, — сказала она. — Просто я не такой могущественный волшебник, как я много раз доказывала в прошлом.
— Вы никогда не подводили, Теноктрис, — тихо сказал Кэшел. — Вы всегда делали достаточно, чтобы мы все еще были здесь. Есть вы, и есть королевство, для всех людей, которые борются со злом.
Улыбка старой волшебницы сменилась чем-то более мягким, позитивным. — Да, — сказала она. — Вот так можно об этом подумать. — Спасибо тебе, Кэшел.