— Отпусти меня! — крикнул Гаррик. Он неоднократно выдвигал это требование во время бега Коры к берегу, но теперь у огра не было выбора. Она резко остановилась и опустила Гаррика на землю, на удивление мягко, несмотря на необходимую поспешность. Шин вприпрыжку двигался по дамбе впереди них. Он сделал двойное сальто в воздухе, приземлился на копыта и взмыл ввысь, как камень, выпущенный из катапульты.
Хобот слона развернулся, чтобы ударить его — но слишком поздно. Эгипан приземлился на выпуклый лоб зверя, затем опустился на его плечи. Он ухмыльнулся Гаррику и Коре, указывая на асфальт. С указательных пальцев Шина посыпались голубые искры. Там, где каждая из них коснулся смолы, поверхность забурлила. Из обеих луж поднялись саблезубые кошки. Слон попятился, мотая головой то в одну, то в другую сторону. Кошки прыгнули одновременно, вцепившись когтями в мохнатую холку слона, в то время как их длинные клыки вонзились в его шею.
Смеясь, Шин спрыгнул. Слон зарычал и шагнул влево, извиваясь, пытаясь забодать кошку с этой стороны. Добыча и охотники с шумом шлепнулись на сверкающий асфальт; волна смолы хлынула на дамбу. Гаррик перепрыгнул через липкую черноту и достиг гравийного берега прежде, чем Кора успела снова заключить его в объятия.
— Сюда, чемпион! — позвал Шин. Крошечные рожки эгипана сияли, как бриллианты, сверкающие на солнце. — К лодке!
— Что ты наделал, черт бы тебя побрал? — закричал Лил. Слуга Холма стоял с высоко поднятым асфальтовым факелом в левой руке и обнаженным мечом в правой.
— Это ты вызвал демонов? — потребовал Шин, указывая на зверя.
Лохматое существо размером с быка проковыляло мимо Гаррика, и оттолкнуло Лила с дороги передней лапой. Когти у него были черные и длиннее человеческих пальцев, но это был не медведь, как сначала подумал Гаррик: узкая морда и длинный язык зверя были как у ленивца, питающегося листьями.
—Сюда! Гаррик последовал за прыгающим эгипаном. Волк с массивными челюстями бросился на них. Гаррик нанес удар с рефлекторным мастерством Каруса, почувствовав, как острое лезвие пробивает кости, твердые, как у льва. Волк подпрыгнул в воздух, приземлился на лапы и, спотыкаясь, побрел в темноту, свесив голову между передними лапами. Его глаза остекленели.
Они достигли южного края гравийной косы. В воздухе пахло солью, а не асфальтом, и луна высвечивала пятна пены на медленном прибое. Баржа с закругленными носом и кормой была привязана к концу деревянного причала. Шин взбежал по доскам намного раньше Гаррика и огра. Он запрыгнул на перила судна и взгромоздился, как петух на забор, выкрикивая что-то удивительно громким голосом. Гаррик не узнал этого языка.
Лорд Холм и охранник с топором на длинной рукояти добежали до причала. Холм выкрикнул приказ. Коренастый охранник поднял оружие. Кора схватила его сзади за шею и вывернула тело, как домохозяйка, режущая курицу на ужин. Лорд Холм пронзительно закричал и повернулся, взмахнув мечом с тонким лезвием. Огр ударила его мертвецом в грудь. Холм и охранник упали в воду и затонули. Ни один из них больше не вынырнул.
Шин продолжал звать с перил. Гаррик запрыгнул на баржу. Она стояла высоко на воде, так как открытый трюм был пуст. С каждой стороны было по четыре весла, которые были повернуты внутрь, пока судно стояло у причала. Вальки весел были достаточно длинными, чтобы ими могли работать по два-три гребца, стоя на мостках левого и правого борта.
Кора остановилась в конце причала лицом к берегу. Она наклонилась вперед и раскинула руки с выпущенными когтями. Спереди она, наверняка, выглядела устрашающей. Люди Холма бежали к барже. Огр издала пронзительный рев, заставив приближающуюся толпу остановиться.
Гаррик пытался развязать одну из веревок. Они были привязаны к перилам ивовыми прутьями, и в темноте он не мог разобраться с узлом. Он услышал детский плач. — Кора! — крикнул он. — Пропусти их!
— Да, позволь им подняться на борт, Госпожа Кора! — добавил Шин. — Они будут нашей командой!
— Фу! — громоподобным шепотом произнесла Кора. — Я бы лучше взяла стайку цыплят... И они были бы вкуснее, чем эти смуглые коротышки. Несмотря на свои причитания, Кора, не оглядываясь, шагнула на баржу.
Когда Кора несла его вниз по дамбе, Гаррик понял, что она держит равновесие так же хорошо, как и Шин. Он всегда считал себя человеком с хорошей координацией, но по сравнению со своими нынешними товарищами он был сущим младенцем.
На борту баржи собралась толпа. Все они были чернорабочими, трудившимися в садах Лорда Холма. Эгипан обратился к ним с речью на их родном языке. Мужчины отвязали весла без особых проблем, с которыми столкнулся Гаррик, в то время как женщины устроились в трюме. Те, у кого были младенцы, прижимали их к груди.
Пара длиннорогих бизонов неуклюже брела по пляжу, расшвыривая ногами гравий. Один из них поднял голову и взревел, как ветер, дующий сквозь полое бревно. К пристани больше не подходили беженцы, и единственными факелами, которые Гаррик мог видеть, были тлеющие капли смолы, неподвижно лежащие на земле.
В лагере были сотни рабочих; менее пятидесяти из них сумели подняться на борт судна. Возможно, другие бежали на восток или запад вдоль берега. Как бы то ни было, Гаррик больше ничего не мог поделать с ситуацией.
Носовой трос баржи был обмотан петлей вокруг кнехта в конце причала. Гаррик попытался высвободить его. Когда это не удалось со второго раза, он перерубил его мечом так же легко, как на бегу перерубил хребет волку. — Отталкивайтесь! — сказал он.
Шин что-то крикнул, возможно, передавая приказ на языке рабочих. Во всяком случае, те, кто были на борту у берега, оттолкнули судно от причала. Вероятно, это была неправильная процедура — одна из лопастей раскололась, — но судно отошло от берега.
К причалу подбежал охранник. У него был лук, и он в ужасе оглядывался через плечо. — Вернитесь! — крикнул он Гаррику. — Вернитесь и заберите меня!
Баржа была уже в дюжине футов от причала, и гребцы начали разворачивать нос в сторону моря. — Плыви к нам! — крикнул Гаррик. — Мы подберем тебя, но ты должен доплыть до нас!
— Пусть Сестра во Христе высосет твои мозги! — закричал мужчина. Возможно, он не умел плавать. Он наложил стрелу на тетиву и начал натягивать лук.
— Пригнитесь! — предупредил Гаррик.
Баржа покачнулась, когда Кора спрыгнула с ее перил, швырнув лучника на гравий. Схватив его за шею и одно бедро, она вцепилась зубами в его нижнюю часть груди. Брызнула кровь. Пара волков бросилась к ней, затем остановилась, оценивая ее размер. Руки Коры согнулись и разорвали труп на части. Смеясь, она бросила по половине тела каждому волку.
— Шин, придержи гребцов! — скомандовал Гаррик. — Мы должны подождать...
Кора бросилась к берегу на четвереньках, облизывая окровавленные губы. После третьего большого шага она повернула в сторону моря.
— Кора, ты не сможешь прыгнуть так далеко! — крикнул Гаррик. — Плыви. Кора прыгнула, разбежавшись, и ухватилась за корму. Хотя ее хватка расколола секцию перил, она удержалась и перемахнула в трюм. Укрывшиеся там беженцы устремились к носу в тишине, нарушаемой лишь хныканьем некоторых детей.
— Вот еще, плыть! — заявила Кора. — Я могла бы перейти вброд, благородный господин; вода здесь неглубокая. Но почему я должна промокнуть? Ее язык высунулся, чтобы слизнуть остатки крови, забрызгавшей ее вытянутое лицо. И когда баржа скользнула на юг через пролив, рабочие на веслах начали распевать веселую мелодию.
***
Волосы на затылке Кэшела встали дыбом. Теноктрис держала меч, который они забрали у Последнего. Она указала им на деревянную надгробную плиту и промолвила: — Ратра... Затем подняла и опустила лезвие, обозначая сегмент дуги. Она не потрудилась ничего рисовать на земле, прежде чем начала петь заклинание: — Ратакс!
Вспыхнул волшебный свет, такой же яркий и насыщенный, как лист красного стекла. Он повис в воздухе между двумя точками, мерцая и искажая ночной склон за ними. — Баинчуч, дамне, бурет! — продолжила Теноктрис. С каждым словом она опускала меч, выбрасывая в небо еще одну полосу волшебного света. Теноктрис пропела заклинание и повернулась. Кэшел шагнул вбок, чтобы всегда оставаться к ней спиной. Он держал свой посох перед собой, сжимая его чуть крепче, чем сделал бы, если бы был более доволен тем, что делала волшебница. — Астралеос крелеос!