Магистр позволил "сорвать" все иллюзии в комнате, после чего сохнут тут же оказался в клетке из горящих тёплым жёлтым светом прутьев, и лишился способности колдовать. Ислуин с любопытством начал рассматривать пленника. Когда-то это был парень лет двадцати-двадцати двух, мёртвая кожа до сих пор хранила след молодости. Судя по всему, много лет назад он тоже играл роль "сына" — только оказался слишком живучим, а хозяин слишком беспечным и не заметил перерождения в "куколку". Нынешний владелец дворца предусмотрительнее: мальчишка на стене магических задатков не имеет, да и здоровьем, чтобы успеть впитать достаточно эманаций, похвастаться не может.
Сохнут смотрел на Ислуина со смесью ненависти и ужаса:
— Что тебе надо, Высокорождённый?
— Ты и сам догадываешься, что. Сколько вас в улье и под чьими именами вы прячетесь, — на одном из прутьев появился нарост, который кольнул нежить в руку. Мизинец рассыпался прахом, а сохнут выгнулся от позабытого чувства боли: магистр успел отвязать мальчика и лишить сознания, "передать" неприятные ощущения было некому. Несколько минут эльф ждал, пока пленник придёт в себя, затем повторил. — Сколько? И где?
— Заше-е-е-ем, Вышокорошдённый? Вам нет дела до шмертных, скаши шразу, што тебе нушно — я отдам. Или, — в голосе сохнута послышалось презрение, — ты будешь меня убешдать, што таким как ты ешть дело до людишек? Што ты пришёл мштить?
— Наверное, ты прав. Наверное, Высокорождённым и правда безразлично творящееся вокруг. Но я — обычный эльф. Меня действительно не интересует такой народ. Вот только мне не всё равно, что творится рядом с моим домом. А ещё я привык убирать мусор. Рассказывай.
Нежить сломался быстро. После чего тепло Жизни погасило тлеющее внутри ледяное пламя небытия, оставив после себя череп и кости, на глазах превратившиеся в горку праха. Ещё несколько минут магистр потратил на то, чтобы убедиться — мальчишка в сохнута не превратиться никогда. Особенно после того, как Ислуин погасил в памяти ощущения боли и пыток, заменив их тягой к наслаждениям. Паренька считают наследником — так пусть, когда начнёт править, вычистит дворец от накопившейся смерти. Пусть сажает сады и парки, пусть наполнит дворец циркачами, наложницами и придворными. Пусть устраивает подданным праздники и представления — это отвадит нечисть куда надёжнее, чем любой маг или охотник.
Из города магистр выбрался, когда начало светать. Чуть задержался, глядя как распадаются остатки чёрной паутины — и заторопился прочь. Надо как можно быстрее найти Лейтис, обойти остальные города и поспешить к океану. На корабль — и прочь из страны, где люди отказались от души, став послушной глиной.
Шаг десятый. Набережные Ригулди
Весь день шёл дождь, а приметы пугали, что к вечеру разыграется шторм. Но ближе к концу дня распогодилось, серые тучи убежали куда-то на юг — и теперь лишь мягкобрюхие облака в панике несутся к горизонту, словно киты, спасающиеся от гарпунера. Но Суугавская бухта их не замечает, томно нежась в лучах предзакатного солнца и несмелого весеннего тепла. Только это ненадолго — скоро высокий Кульдне-холм, который так удобно прячет гавань и город за своими широкими боками от идущих с севера и запада бурь, заберёт всё себе. А причалы накроет холодная тень, сразу станет промозгло и неуютно.
Впрочем, кажется ни людям, ни кричащим сверху чайкам до этого нет дела. Вода кипит от множества рыбацких баркасов и больших кораблей, которые уже смирились с необходимостью пережидать непогоду в открытом море — зато теперь спешат как можно быстрее ухватиться крепкими швартовами за пирс. Где их уже ждут грузчики, покупатели, таможенники, мечтающие поживиться на разгрузке нищие и вездесущие мальчишки. Птицы тоже поглядывают на хаос под собой с интересом: чтобы, едва какая-нибудь корзина с рыбой или ящик с южными фруктами упадут в сутолоке разгрузки, успеть подхватить свою часть — до того как люди успеют собрать товар и отогнать нахальных ворюг.
Лейтис смотрела на суматоху и пыталась понять свои чувства. Сколько она не стояла на этом берегу? Четыре с половиной… нет, наверное, даже пять лет. Всё кажется таким знакомым — и незнакомым. И дело вовсе не в том, что сегодня она стоит на причале, а не среди мальчишек и девчонок на берегу бросает восхищённые и завистливые взгляды на путешественников из далёких земель. И не в том, что давно забыла имена лучших шкиперов Ригулди и не может по парусу и тому, как шхуна заходит в порт, назвать имя судна. Просто… изменилась она сама.