Лейтис и Ислуин стояли в толпе рядом с воротами, не в первых рядах, но недалеко от края людского моря. Так, чтобы хорошо видеть всё происходящее. Свита Уенчака растянулась длинной змеёй свободно едущих всадников, и когда первый из воинов охраны подъехал так, что его можно было рассмотреть, магистр начал рассержено шипеть сквозь зубы и, беззвучно шевеля губами, яростно ругаться. Лейтис удивлённо посмотрела на наставника: таким она его видела впервые. И что такого в этих воинах? Девочка аккуратно потянула магический щуп к ближайшему… и дёрнулась от боли, словно её со всей силы ударили. Так грубо магистр не обрывал её никогда!
— Жить надоело?! — теперь гнев наставника был обращён на ученицу.
А ещё на лице отразился неприкрытый страх. Сразу же после этого магистр схватил девочку за руку и потащил сквозь толпу подальше от дороги. Когда боль утихла, они уже были далеко, там, где тишину опустевших по дневному времени юрт нарушали лишь жужжание слепней и далёкие крики птиц с высоты пронзительно-голубого неба. Лейтис спросила:
— Что в них такого?
— Это живые-не-живущие.
— Зомби? На первый взгляд вполне нормальные, ещё не умирали. Да и что в зомби такого опасного для мага Жизни?
— Нет. Они ещё не касались врат мира мёртвых. Только нарушили запрет, который родился вместе с ханжарами. Посвятивший себя чёрному Уртэге получает часть силы Унтонга, выше болевой порог, быстрее зарастают раны. Много ещё. Только и цена велика: за каждое убийство такой воин заплатит частью своей души — если его не удержит что-то из мира живых. Жена, ребёнок, долг перед семьёй… Потому "чёрные" могут обнажать саблю только для защиты своей жизни или жизни родичей. А тот, кого ты хотела коснуться, он совсем пустой. Даже обычного мага, тронь он эту тварь чародейством без защиты, может убить. Судьба таких, как ты — идущих тропой Сарнэ-Турома — если они прикоснуться к не-живущим своей силой, страшнее. Тебя затянет ничто, поселившееся на месте души, и оставит в теле клочья разума вместе с желанием убивать и купаться в горячей человеческой крови, - на лицо набежала тень. — Однажды я участвовал в охоте на подобную тварь…
Где то вдалеке заревел рог, взревела толпа, и Ислуин оборвался на полуслове от пришедшей в голову неприятной мысли.
— Если Уенчак нарушил один незыблемый даже для отступника закон и набрал в свиту не-живущих, — резко бросил он, — легко нарушит и другой. О том, что идущие чистой тропой Сарнэ-Турома ученики неприкосновенны. Пошли, — и быстрым шагом направился в противоположную от толпы сторону.
Они обошли город больше чем наполовину, прежде чем магистр отыскал знакомого девочке по поездке командира отряда. Дальше последовал негромкий разговор, который Лейтис как не старалась, разобрать не смогла, сотник кивнул и ненадолго исчез. Вернулся он в сопровождении шестерки воинов — двух женщин и четырёх мужчин — в кольчугах и при саблях. Ислуин внимательно осмотрел каждого, бросил короткое: "Согласен", — после чего обратился к ученице.
— Это твои телохранители. С этого мгновения, когда меня нет поблизости, даже в отхожее место ходить в их сопровождении. И чтобы ещё пара всё время была рядом. Если на вас нападут, не геройствуй, а беги. Вдруг отступник не станет ждать моей гибели, а решит использовать тебя сейчас и заодно ударить по мне. И запомни. Ты нужна Уенчаку только живой и неискалеченной, если дойдёт до боя — это твой шанс.
Лейтис серьёзно кивнула: она всё поняла и выполнит в точности. Несколько минут Ислуин стоял рядом, оценивая, что ещё может понадобиться, потом достал из сумки несколько амулетов и отдал воинам. Баловство, конечно, Уенчак наверняка защитил свою стражу от серьёзного магического удара. Но со сплавом знаний людей, эльфов и гномов из родного мира магистра никто здесь не знаком, потому несколько неприятных мгновений врагу эти игрушки доставят. А в бою даже одна секунда — это много. Больше сейчас ничего сделать нельзя. Оставив девочку на попечении ханских нукеров, Ислуин двинулся в город. Искать прилюдной ссоры.